– А вот это меня совершенно не интересует,– улыбнулась она,
покачивая хлыстом.– Имени у тебя временно не будет, оно тебе совершенно ни к
чему.
– Но как это все понимать? – спросил Мазур с некоторой
растерянностью.
– А что, нужны какие-то разъяснения? – Кажется, она
искренне удивилась.– В самом деле? – Вернулась в кресло, уселась и
продолжала размеренным тоном учительницы, помахивая хлыстом, как
указкой: – Несколько сотен лет, мой неожиданный гость, белые пользовались
нашими предками, как им только вздумается. Мои прадеды гнули спину на
плантациях, а прабабушки, имевшие несчастье родиться красивыми, оказывались в
постели у белых хозяев. Но теперь, знаешь ли, обстоятельства переменились,– она
лениво улыбнулась, потянувшись.– Теперь все наоборот.
– А вам не кажется, что у вас были и белые предки? –
полюбопытствовал Мазур.
– Это не меняет дела,– отрезала она с милой улыбкой.–
Главное, обстоятельства переменились. Так вот, либо я останусь тобой довольна,
либо ты с перерезанной глоткой окажешься на дне болота – есть тут одно
неподалеку, довольно глубокое. Других вариантов развития событий попросту не
предусмотрено, пока я здесь полная хозяйка,– и вытянула ноги.– Сними с меня
сапоги, мальчик. И постарайся быть не таким робким...
Опустившись на одно колено, Мазур выполнил приказание, не
сразу подавив желание вырвать у нее хлыст и устроить легонькое детское
наказание. За дверью торчал хорошо вооруженный верзила, а поблизости,
несомненно, находилось в готовности еще несколько – на случай непредвиденного
развития событий. Вряд ли он тут первый бедолага...
– Дальше,– пропела она с капризной улыбочкой.
Под ее белым костюмом ничего не оказалось. Мазур помимо воли
ощутил, что мужская природа берет свое, недвусмысленно реагируя на открывшееся
взору. Она это тоже заметила, фыркнула и, упершись черенком хлыста ему в грудь,
потеснила к обширной постели, обнаженная, прекрасная, пахнущая незнакомыми
ароматами, нетерпеливая... врезать бы по ее жемчужным зубкам от всей души!
– Как я люблю робких...– протянула очаровательная помещица,
опрокидывая его на постель.– Что бы с тобой сотворить для начала, милый?
Пуговицы с его брюк так и брызнули в стороны под
настойчивыми пальцами, чертова помещица навалилась сверху, засыпав волной
пушистых волос. Происходившее чем-то напоминало кошмарный сон, потому что
впервые в жизни Мазура так беззастенчиво использовала женщина, форменным
образом насиловала, но, вот странно, как-то не тянуло представлять себя
униженной жертвой, не тот случай. «Ладно,– подумал он сердито, смыкая пальцы на
тонкой талии.– Вы хочете песен? Их есть у меня...»
Глава 8
И вновь, усталый раб, замыслил я побег...
– Итак, госпожа моя? – спросил он негромко.
Лежавшая с ним рядом Эжени пошевелилась, погасила длинную
коричневую сигарету в пепельнице из диковинной раковины и, приподнявшись на
локте, заглянула ему в лицо:
– По-моему, в твоем голосе присутствует доля то ли
панибратства, то ли легкомыслия... Я тебя убедительно прошу, постарайся и далее
оставаться в прежней роли. Никаких изменений на этот счет не произошло... Ну
хорошо, ты был неплох. Но это не влияет на характер отношений,– в ее голосе
явственно присутствовал металл.– Если ты возомнил, что теперь я разнежусь и
вообще растаю, зря надеешься...
– Намек понял,– сказал Мазур нейтральным тоном.
– Интересно, ты откуда? – спросила она лениво.– Шарль
мне говорил, из Советского Союза, но я что-то не верю – вам ведь не
разрешают бродить в одиночку, как бы оказался здесь, посреди джунглей,
советский...
– Просто пошутил солидности ради,– сказал Мазур.
Образованная девочка, в отличие от своих холуев...
– Тогда – кто?
– Поляк,– подумав, сказал Мазур.
Это была не импровизация, а опять-таки одна из рекомендаций
отечественных инструкторов. В скользких ситуациях лучше всего отрекаться от
своего советского происхождения, прикидываясь поляком или чехом,– этих
славянских братьев немеряно разбросано по белу свету, к ним привыкли, в общем.
И мало кто из западных людей знает чешский или польский, так что на голубом
глазу можно болтать по-русски, уверяя, будто это польский и есть... Лишь бы не
нарваться на «соотечественника»...
– Эмигрант?
– Матрос,– сказал Мазур.– Работал у русских, потом произошла
небольшая неприятность...
– Полиция тебя, часом, не ищет?
– Нет,– сказал Мазур.– Чист я перед властями. И документы в
порядке. Наймусь в Виктории на какой-нибудь другой корабль...
Последнюю фразу он ввернул с умыслом. И очаровательная Эжени
тут же купилась.
– Твое дело,– сказала она лениво.– Только это будет не
скоро. Ты у меня еще погостишь. Какое-то время.
Протянув руку, она взяла со столика колокольчик, небрежно
встряхнула им. Звук был не особенно громкий, но половинка резной двери тут же
отошла, в комнату ввалился верзила, судя по виду готовый к любым неожиданностям
и исполнению каких угодно приказов.
– Проводи мальчика,– небрежно бросила Эжени.– Он будет у нас
гостить, пока мне не наскучит...
Пока Мазур, прыгая на одной ноге, натягивал штаны под
бесстрастным взором великана, она, не озаботясь одеванием, спрыгнула с постели,
достала из ящика изящного секретера горсточку чего-то металлически звякнувшего
и, подойдя, опустила Мазуру в карман. Повела рукой:
– Можешь идти,– и отвернулась, уже нимало не интересуясь
обоими.
Хорошо еще, верхняя пуговица на штанах сохранилась. Не
пришлось их поддерживать руками. Мазур проворно выкатился в коридор.
– Туда,– показал огромный негр.– Ну вот, а ты боялся,
беленький. Будешь умником, хорошо себя покажешь – вернешься в Викторию с
полным карманом... Кстати, не мешало бы наладить хорошие отношения с прислугой
и домочадцами, ты у нас, как я слышал, остаешься погостить, а с людьми следует
жить в согласии...
Легко уловив прозрачный намек, Мазур полез в карман и
вытащил оттуда с полдюжины тускло-желтых монеток, где на одной стороне
красовался женский профиль, а на другой – атакующий дракона всадник с
мечом. Протянул одну великану. Тот подкинул монету широкой ладонью,
удовлетворенно фыркнул, спрятал ее в карман просторных брюк.
– Это что? – поинтересовался Мазур, встряхнув в руке
остальные.
– Соверены, дурья башка. Золотые,– осклабился негр.– Ты,
белый, я смотрю, совсем деревенщина... Ну ладно. Уживемся.
«Надо же,– подумал Мазур.– Золотые. Щедро эта стервочка
платит за исполнение своих прихотей. Расскажи кому – не поверят. Старший
лейтенант советского военно-морского флота в роли дорогой куртизанки... Пожалуй
что, лучше помалкивать. Оскорбительно для флотской чести, ибо гусарские
офицеры, как известно, с женщин денег не берут...»
