– Согласно уставу, каждый военнослужащий имеет право
подавать рапорт во все вышестоящие инстанции. Кроме того, существует еще
политуправление, куда вы имеете право обращаться, как кандидат в члены КПСС. Я
вам помогу написать убедительную и толковую докладную, которая произведет
должный эффект. Мы с вами все напишем, с конкретными примерами и убедительными
фактами,– как Зимин и Самарин ради орденов и званий тратят ресурсы государства
на выполнение заведомо бесполезных программ, как идут на поводу у зарубежных
дезинформаторов, как пытаются в сговоре возводить ложные обвинения на честных
советских офицеров. Могу вас заверить, докладные эти незамедлительно попадут в
инстанции и будут оценены с партийной принципиальностью. Адмиральское звание
еще не дает гарантий неприкасаемости. Партия, Кирилл Степанович, и не таких
зарвавшихся авантюристов в два счета останавливала... Мы не позволим отдельным
авантюристам вроде Самарина поставить особые отделы над партией... Понимаете
мою мысль? Я вам добра желаю, товарищ старший лейтенант... И борюсь за
восстановление законности. Но без вашей помощи я вас выручить не смогу... Ну
что? – спросил он уже совершенно по-свойски.– Будем писать бумагу? У меня
все с собой, я вам для облегчения дела диктовать буду, а уж соответствующими
деталями раскудрявим по ходу дела...
Бодренько потерев руки, он расстегнул молнию синей папки,
принялся вытаскивать оттуда чистые листы.
Мазур таращился в пол. На душе было тяжко и муторно, в
какой-то миг он едва не поддался увещеваниям, чувствуя себя зачумленным, чужим,
преданным...
И взял себя в руки. Дело даже не в дурацком оптимизме –
он верил адмиралу, с некоторыми натяжками верил и Лаврику, а вот к Панкратову
не было ни веры, ни дружеского расположения. Панкратов попросту не мог
оказаться прав, и в этом все дело...
– Вот,– плюхнув ему на колени папку с белоснежным листом,
Панкратов совал в руку авторучку.– Начинайте. В правом верхнем углу:
«Начальнику Главного политического управления Советской Армии и Военно-Морского
Флота СССР...» Вы что?
Он выхватил у Мазура бумагу и оторопело уставился на три
честных советских буквы, коряво выведенных посередине листа, знаменитое
уравнение из анекдота: икс, игрек и еще что-то из высшей математики.
– Вы что это себе позволяете? – взвизгнул Панкратов,
багровея на глазах.– Мальчишка! Так обращаться с официальным документом...
– С каким документом? – устало спросил Мазур, пожав
плечами.– Это ж чистый лист...
– Вы мне тут дурака не валяйте, старший лейтенант! – от
прежней доброты не осталось и помина.– С огнем играете?
– Знаете, я устал,– сказал Мазур.– И мне категорически было
рекомендовано до полного рассмотрения дела ни с кем не общаться. Приказ
непосредственного начальника. Вынужден выполнять. Если вас что-то не
устраивает, обращайтесь к вице-адмиралу...
– Я обращусь,– зловеще пообещал Панкратов.– Обращусь куда
следует, и все ваши действия – я не вас одного имею в виду –
непременно получат принципиальную оценку...
– Сделайте одолжение,– почти безучастно сказал Мазур, лег и
вытянулся на койке.– И дверь прикройте с той стороны, товарищ капитан второго
ранга, я на ногах не стою, и мне разрешили пока что отдыхать...
– Отдохнешь ты у меня,– пообещал шипящим голосом Панкратов.–
Где-нибудь в Мурманске, начальником склада ГСМ... Это еще в лучшем случае!
Уже не сдерживаясь, Мазур сказал, не глядя на вскочившего
замполита:
– Есть такой украинский анекдот на букву «чи». Чи не пошли
бы вы, дядьку...
Кипевший, как самовар, Панкратов хотел сказать что-то, но,
услышав негромкий стук в дверь и узрев тут же вошедшего Самарина, поник, слово
проколотый иголкой воздушный шарик,– увял, усох, опал... С треском застегнув
«молнию» на папке, кинулся к двери мимо Лаврика, выскочил в коридор и был
таков.
Невозмутимо поправив пенсне, Лаврик подошел к койке, уселся
в ногах.
Глава 2
Полиция как инструмент дипломатии
Мазур помимо воли не отводил взгляда от его непроницаемой
физиономии. Не было ни страха, ни надежды, хотелось только, чтобы все это
побыстрее кончилось и наступила хоть какая-то жизненная определенность.
– Значит, Родину продаешь за полдюжины золотых
соверенов? – фыркнул Лаврик.– Ну ладно, не пялься на меня умирающим
лебедем, старлей печального образа... Короче. Окончательное решение, как оно
всегда и бывает, остается за высшим командованием, но результаты внутреннего
расследования обнадеживают. Значительная часть твоей эпопеи проверена с
помощью... гм, независимых источников информации. То, что уже проверено,
позволяет полагать, что и остальное подтвердится. Адмирал заверил, что в обиду
не даст. Я, со своей стороны, изложил соображения в должном ключе. Будем
считать, что старший лейтенант Мазур действовал единственно возможным в
сложившейся ситуации образом, не уронив чести советского моряка... ну, далее
согласно прописям. Через часок на Большую Землю пойдет шифровка. А пока что счастлив
объявить: все предыдущие ограничения снимаются. Претензий нет. Чего ты на меня
таращишься, чудило? Радоваться надо...
Мазур чересчур вымотался и перенервничал, чтобы радоваться.
Радость была, конечно, но какая-то отстраненная, вялая. Даже улыбка не получалась.
Глядя в сторону, он спросил:
– Интересно, что вы мне в колу-то сыпанули, товарищ
капитан-лейтенант?
– Я?! – натуральнейшим образом изумился Лаврик.– Как
тебе такое в голову пришло? Перенервничал, бедняга, столько переживаний
выпало...
– Ладно,– пробурчал Мазур, прекрасно понимая, что до истины
все равно не докопается.– Удалось что-нибудь узнать про... этих?
– Про твоих американских друзей? Ну, растворились в воздухе,
конечно, как и следовало ожидать. Ни один толковый профессионал после такого
афронта на сцене не останется. И ни один толковый профессионал в подобных
условиях попытку повторять не станет, так что спокойствие всем нам на некоторое
время гарантировано. Мелочь, а приятно... Хуже другое. У них там неглупый
народ. Боюсь, в два счета догадаются, что мирные ихтиологи, ученые крысы вовсе
даже не обучены умению так молниеносно и очень зубодробительно уходить из
плена... Думаю, скоро поймут, что вместо мирного ученого сцапали зверя
поопаснее...
– А что было делать? – пожал плечами Мазур.– Ехать с
ними в Штаты, а?
– Да нет, зачем? – серьезно сказал Лаврик.– Ехать,
конечно, не следовало... Чревато.
– В конце-то концов... Не демаскирует же мой уход все наше
предприятие? А то им не известно, что на наших кораблях попадаются ученые
очкарики, которые и не ученые вовсе... У них, я так полагаю, тоже на мирных
коробках схожий народец имеется?
– Конечно,– сказал Лаврик.– Говорю же, никто тебя ни в чем
не упрекает. Просто какая-нибудь падла начнет строить предположения, докладные
строчить... Неприятно. Не стоит лишний раз внимание к себе привлекать.
