Одно щупальце елозило по лодыжке, второе изучало кобуру с
подводным пистолетом, колыхавшуюся, как сухой лист, и весьма чувствительно
стукавшую Мазура по бедру. Он стоял, обратившись в статую. Тактика поведения
выработана ныряльщиками давным-давно: замереть, как в детской игре.
Столкнувшись с полной неподвижностью, тварь рано или поздно уберет щупальца. И
можно будет смыться.
Дернуть конец трижды, чтобы Князь в темпе его выдернул? Нет,
чересчур рискованно. Хорошо, если музунгу просто лежит на дне, но если он
уцепился хоть одним щупальцем за подходящий камень или успеет уцепиться, пока
Князь станет тянуть,– дело плохо. Судя по толщине щупалец, осьминог
здоровенный, Князю его ни за что не перетянуть, а вот Мазуру тем временем будет
совсем худо. Лишишься загубника – пропадешь...
Если обратиться не к сказкам, а к сухим фактам – в
двадцатом столетии осьминоги в аналогичных условиях утопили, пожалуй, не менее
пары дюжин оплошавших аквалангистов, моряков, простых купальщиков. Малейшая
оплошность – и пополнишь сей печальный список...
Убедившись, что на пути его руки не будет осьминожьего
щупальца, Мазур плавным, замедленнейшим движением дотянулся до пояса и двумя
пальцами потянул конец «моментального» узла. Как и следовало, узел развязался
мгновенно, канатик упал к ногам. Так оно будет лучше, еще придет в голову Князю
потянуть напарника – и пиши пропало...
«Уйди, тварь такая,– взмолился Мазур про себя.– Уйди к той
самой матери. Что я тебе – экспонат?»
Одно из щупалец утянулось во мрак. То, что прежде сжимало
лодыжку. Второе переползло с кобуры на колено, оно не обвивало – просто
прикасалось. Попробовать все же отчаянный рывок? Или чересчур опасно будет
отступать по узкому проходу, имея на хвосте разъяренного музунгу?
Все внутри бунтовало, требуя резких движений, рывков, боя,
отступления, и Мазур с превеликим трудом сдерживал себя, то и дело повторяя,
как заведенный: спокойствие, спокойствие, обойдется...
Щупальце опало на дно, теперь Мазур его не видел. Ну,
довольна эта тварь или нет? Ни черта не видно. Осьминог, разумеется, не полезет
по доброй воле в луч света – к чему ему такие неудобства? Где он примерно
может располагаться? Поди найди тот ножичек, поди найди тот ножичек...
Вот ведь, черт, совершенно не помню, хорошо ли эта тварь
видит в кромешной тьме, есть ли у нее превосходство над человеком. А ведь читал
что-то. На спецкурсах осьминогам и прочим спрутам почти не уделяли внимания,
занимаясь главным образом ядовитыми рыбами и ядовитыми кораллами, барракудами,
муренами, боевыми дельфинами, акулами...
Прислушавшись к своим ощущениям, Мазур понял, что почти
полностью овладел собой. Пора было на что-то решаться. Он совершенно точно
знал, где расположен за его спиной выход из пещеры, а вот ее высоты совершенно
не представлял. Отшвырнуть пинком фонарь в сторону, может, тварюга на него
отвлечется? Где он вообще, мешок с дерьмом? Не чувствуется ни малейшего
движения воды. Значит, неподвижен. То ли рядом, то ли в отдалении. Нет, все же
пора...
Медленно-медленно Мазур стал приседать на корточки, держа
правую руку на кобуре, вытянув левую к фонарю. Кровь стучала в висках.
Выпрямился, держа фонарь на отлете, в вытянутой руке –
старый фокус, используемый во время перестрелок на ограниченном, замкнутом
пространстве, в темных коридорах, переходах, бункерах... Так, а теперь
попробуем осторожненько отработать задним ходом... Музунгу, не стоит забывать,
еще лучше тебя ощущает малейшее движение воды...
Сразу три щупальца метнулись к фонарю, к нему, заранее
размыкаясь так, что это не могло оказаться простой случайностью: осьминог видел
цель и уверенно атаковал. Осознав это в неуловимую долю секунды, Мазур
отшвырнул фонарь, не наобум отбросил, аккуратно, чтобы осветил поле боя. Вырвал
из кобуры пистолет и моментально выпустил все четыре «гвоздя» туда, где, как
ему яростно хотелось верить, угадывал тело...
Щупальца, так и не сомкнувшись на его теле, взвились вверх,
во мрак, извиваясь, сплетаясь в кольца!
Мазур прянул в сторону, распластался на каменистом дне. И
ощутил не то что движение – бурление воды. Над его головой щупальца бешено
рассекали мрак, молотили впустую. А ведь зацепил, не понравилось ему, с-суке!
Выпустив бесполезный уже пистолет, Мазур, стелясь над самым
дном, скользнул к фонарю, ухватил его, другой рукой выхватывая нож. Страх куда-то
пропал, он вновь действовал, как автомат, как безупречная убойная машина,
продукт многолетних усилий отличных специалистов одного из мощнейших военных
флотов планеты...
Как только стало ясно, что перед ним не монстр, не
мистическое чудище, не исполин, страх удивительным образом растаял, вмиг
превратившись в боевую ярость. Теперь он точно знал, с чем столкнулся, а
значит, готов был драться.
Мазур шел вперед, как торпеда, выставив фонарь, прекрасно
представляя теперь расположение щупалец. Они вынырнули из мрака и справа, и
слева, сверху, смыкались, извиваясь – но в белом конусе света уже зажглись
два огромных глаза, неподвижные, выпуклые, холодные, нелюдские, и под ними из
мягкой складки, напомнившей, вот странно, нечто гораздо более приятное, выскочил
черный кончик клюва...
Уже чувствуя на тебе сомкнувшиеся щупальца, Мазур сильным
движением ласт достиг цели, фонарь ударил в мягко-упругое, живое, стало гораздо
темнее, левый глаз чудовища, пронзенный насквозь сильным лучом света, засиял
диковинным образом...
Мазур нанес сильный удар, отчаянным усилием вспарывая эту
живую, мягкую, упруго продавившуюся под клинком податливость, описал ножом
полукруг, инстинктивно защищая лицо, голову, маску левой рукой с фонарем, без
труда вырвал нож и ударил вторично, налетев локтем на нечто острое, рванувшее
рукав гидрокостюма. И еще один удар с поворотом клинка, и еще, твердые блямбы
присосок соскользнули с боков, с груди, хватка не то чтобы ослабла –
прекратилась совсем...
Он оттолкнулся от чего-то, мягко подавшегося под ластами,
спиной вперед отпрыгнул назад. Опустившись на дно, повел лучом. Над
блинообразно растекшийся тушей курился синеватый дымок – у осьминогов
кровь голубая. Большой музунгу больше всего напоминал теперь груду небрежно
брошенного мокрого белья. Ни одно щупальце вопреки расхожим легендам не
подрагивало, осьминог умер сразу и окончательно.
Темнота за спиной уже не таила угрозы, одно об осьминогах и
прочих обладателях щупалец он помнил твердо: в отличие от многих морских
жителей, они не стайные животные, терпеть не могут делить свое логово с кем-то
еще, не переносят, изволите ли видеть, коммуналок – голубая кровь,
аристократические привычки... Второго тут никак не может оказаться.
Тренированными приемами он восстанавливал нормальный ритм
дыхания. Нервная дрожь все еще сотрясала тело легонькими приступами. Осьминог
оказался не столь уж и чудовищным – если присмотреться и прикинуть, от
кончиков щупалец до того, что при некотором напряжении фантазии можно счесть
затылком,– не более пяти метров. Никак не Великий Кракен. Но утопить мог
запросто, как с кем-то это в давние времена и произошло. Интересно, это тот же
самый музунгу или другой, тоже выбравший наиболее подходящую пещеру?
