Дождавшись утра, Сацевич позвонил партийному лидеру на дачу.
Трубку взял начальник охраны и сообщил, что Евгений Николаевич еще спит. Доктор
не стал по телефону излагать суть проблемы, только сказал, что дело очень
срочное и может иметь прямое отношение к трагическим событиям в пресс-центре.
– Вы приедете сами? Или прислать за вами машину? – спросил
Геннадий Егорович.
Поскольку Сацевич успел после ночного дежурства взбодрить
себя большой рюмкой коньяка, он предпочел, чтобы прислали машину. Через час он уже
поднимался на крыльцо загородного дома Рязанцева.
Встретивший доктора охранник попросил подождать на веранде.
Тут же появилась толстая женщина в спортивном костюме и предложила чай или
кофе. Сацевич скромно признался, что еще не завтракал и с удовольствием выпьет
крепкого кофейку. Когда женщина удалилась, он от нечего делать принялся листать
свежие газеты, сваленные на журнальном столе, и наткнулся на информацию об
убийстве Виктории Кравцовой и гражданина Америки Томаса Бриттена.
Газета была безусловно “желтая” и скандальная. Половину
первой полосы занимала цветная фотография, на которой Рязанцева запечатлели
вместе с яркой холеной шатенкой и широкоплечим мужественным господином
(аккуратный седой бобрик, очки в тонкой оправе). Под фотографией была потрясающая
по остроумию подпись:
"Богатые тоже плачут”. Никто из троих, пойманных наглой
камерой светского репортера, не плакал, но ниже объяснялось, что для партийного
лидера безвременная гибель красавицы пресс-секретаря, да еще в компании с
американским коллегой – тяжелая личная драма. Недаром он исчез из прямого эфира
сразу после анонимного звонка, и не случайно все окружено такой страшной
секретностью. Все, кто мог бы пролить свет на это двойное убийство, –
пресс-центры МВД и ФСБ, сотрудники американского посольства, люди из окружения
Рязанцева – категорически отказываются говорить с журналистами. У всех только
один ответ: “Без комментариев”.
Доктор сочувственно хмыкнул и мысленно поздравил себя с тем,
что не является столь популярной личностью и что каждый его шаг не
сопровождается жадным клацаньем фотокамер и наглыми двусмысленными вопросами.
За господином Рязанцевым давно и прочно закрепилась
репутация гульбуна, бабника. На нее работали вовсе не факты и даже не слухи, а
мужская привлекательность, игривый взгляд, кошачья хитрая улыбка. Евгений
Николаевич нравился женщинам, но использовал это свое счастливое качество
исключительно в партийных интересах.
Доктору Сацевичу доводилось лечить от депрессий, запоев,
наркозависимости, нервных переутомлений и прочих хворей не только родственников
известных людей, но и самих знаменитостей, прежде всего политиков и крупных
бизнесменов. Если бы его спросили, возможно ли, что, имея психически больную
жену, Евгений Николаевич Рязанцев завел себе любовницу, психиатр ответил бы
однозначно и уверенно: нет. Только темные обыватели верят в подобные глупости.
Во-первых, это огромный риск. Во-вторых, настоящая, высокая политика требует
полнейшей аскезы. Она выматывает, высасывает все соки. Ни на что другое просто
не остается сил. Постоянные стрессы, недосыпание и нервные перегрузки не
способствуют мужской потенции. Кому, как не придворному психиатру, знать эту
пресную правду?
Спортивная толстуха вкатила сервировочный стол, и скромность
завтрака несколько огорчила Валентина Филипповича. Кроме чашки кофе на столике
были яйцо, поджаренный хлеб, масло, пара салатных листьев и сыр, нарезанный
мелкими кубиками.
Цокая ложкой по яичку, Сацевич попытался на миг представить,
что произойдет, если именно сейчас, в связи с двойным убийством и грязными
намеками, в прессу просочится информация о том, где на самом деле находится
супруга господина Рязанцева, какой у нее диагноз, какие приступы случаются,
сколько зафиксировано попыток суицида. И не успел он счистить скорлупу, не
успел дорисовать картину громкого, губительного скандала, как внутренняя дверь
открылась и на веранде появился сам Евгений Николаевич в сопровождении
начальника охраны.
Рязанцев был одет совсем по-домашнему: потертые джинсы,
синяя футболка.
– Приятного аппетита, – сказал он, усаживаясь напротив
доктора, и попытался улыбнуться, но получился мучительный нервный оскал.
– Ну, что там у вас произошло? – мрачно поинтересовался
Геннадий Егорович. В отличие от интеллигентного хозяина, он был груб и резок,
не считал нужным даже здороваться. И доктор решил не спускать ему этого
хамства.
– Честно говоря, мне бы хотелось обсудить эти сначала
наедине с Евгением Николаевичем, – произнес он, осторожно слизывая с ложки
каплю теплого яичного желтка, – при всем уважении к вам, я не могу говорить при
третьем человеке.
Начальник охраны уставился на доктора тяжелым сверлящим
взглядом, но доктор сам был мастером всяких взглядов, и в течение нескольких
секунд оба тщетно дырявили друг друга глазами. Первым сдался охранник. Он
отвернулся и злобно буркнул:
– У Евгения Николаевича от меня нет секретов.
– Егорыч, выйди, пожалуйста, – устало вздохнул Рязанцев.
Лицо охранника побагровело.
– Вы плохо себя чувствуете. Вы не спали ночь, – напомнил он
хозяину.
– Ничего, – успокоил его Рязанцев, – ко мне ведь не
кто-нибудь пришел, а доктор. Я хочу остаться с ним вдвоем.
Егорыч удалился, и было видно, что он едва сдержался, чтобы
не хлопнуть дверью.
– Не удивлюсь, если он будет подслушивать, – прошептал
Сацевич.
– Это его работа, – пожал плечами Рязанцев.
– Вы ему полностью доверяете? – доктор впервые внимательно
взглянул на Рязанцева, заметил следы бессонницы и долгих, тяжелых слез.
«А может, и не врет желтая газетенка? – подумал он. – Может,
я, старый дурак, ошибаюсь, и была у него любовь с красавицей пресс-секретарем?»
– Кому же мне доверять, как не руководителю службы
безопасности? – криво усмехнулся Рязанцев.
– Это верно, – кивнул доктор, – но все-таки я на вашем месте
не стал бы подпускать чужих так близко к своим семейным проблемам.
– Именно его? Или вообще никого?
– Ну, никого – это было бы идеально, – улыбнулся доктор. –
Ладно, давайте я расскажу, почему решил побеспокоить вас.
Рязанцев выслушал, не перебивая, не задавая вопросов. Голова
его была низко опущена, и только пальцы все время двигались, щелкали застежкой
браслета от часов.
– То есть получается, что мне в прямой эфир и моей жене в
больницу звонил один и тот же человек? – уточнил он равнодушным, тусклым
голосом и потянулся за сигаретами.
– Получается еще неприятней, – печально улыбнулся Сацевич, –
этот человек имел возможность передать ей телефон. Если вы помните, мы с самого
начала решили, что телефоном ей лучше не пользоваться. Кто из ваших домашних
знает, где находится Галина Дмитриевна?
