– Есть такие мерзавцы, – она весело подмигнула. – Но с ними
будет скоро покончено. А вы, Александр Юрьевич, оказывается, знаете английский.
– Понимаю совсем немного, но говорить почти не могу. Учил в
школе, потом в университете.
– Вы закончили юридический?
– Да. Скажите, а Христофор – это человек или животное?
– Это белый котенок с голубыми глазами.
– Ваш?
– Почти.
У Сани с языка чуть не сорвался следующий вопрос, он сам не
понимал, почему ему так важно знать, с кем она сейчас говорила, и почему так не
хочется, чтобы этот кто-то оказался ее бой-френдом или вообще мужем. Он решил
больше не спрашивать о телефонном разговоре, тем более она немного напряглась.
Или просто слишком устала.
– Нет, вы все-таки замечательно говорите по-русски. Совсем
легкий акцент, очень приятный. Если бы вы не сказали, что прилетели из
Нью-Йорка, я бы решил, что вы из Прибалтики.
– Я слышала, в Прибалтике люди моего поколения по-русски уже
не говорят, даже если знают язык, – она опять зевнула.
– Устали? – сочувственно спросил Саня.
– Ужасно, – она потерла глаза и оглядела веранду. Взгляд ее
упал на книжку, оставленную Лисовой на журнальном столе.
– “Джен Эйр”. Неужели вы это читали, пока ждали Евгения
Николаевича? Никогда не думала, что современному русскому сыщику могут нравятся
такие сентиментальные романы.
– Нет, конечно.
– А, это, вероятно, читает полная дама в красивой шали, –
догадалась Маша. – Она родственница Евгения Николаевича?
– Почти. Она помощница по хозяйству, – они оба перешли на
шепот, подвинулись друг к другу поближе и сами не заметили этого.
Дверь открылась, вернулся Рязанцев, катя перед собой
сервировочный столик, на котором стоял большой медный кофейник, три чашки,
вазочка с печеньем.
– Я вижу, вы уже нашли общий язык, – хмуро заметил Евгений
Николаевич, – вот и отлично, потому что одна голова хорошо, а две лучше. Светка
предупредила меня, что вам нельзя доверять, – обратился он к Арсеньеву с кривой
усмешкой, – что вы очень черствый, бесчувственный и хитрый человек. А что
касается вас, – он посмотрел на Машу, – вы авантюристка, вертихвостка, а заодно
типичный энергетический вампир. Так что кофе мне пришлось варить самому. Свету
я отправил спать.
– Спасибо, – хором ответили Арсеньев и Маша, переглянулись и
рассмеялись.
То ли Арсеньев так сильно устал от Лисовой, то ли давно не
общался с милыми молодыми женщинами, но эта американка нравилась ему все
больше. Во всяком случае, с ней было приятно иметь дело, болтать ни о чем и
даже просто молчать;
– Думаю, она еще вернется, – сказала Маша, – она забыла
здесь свою книжку.
– Она непременно вернется, – подтвердил Арсеньев, – книжка
будет только предлогом. Ей очень интересно, о чем мы здесь собираемся
беседовать.
– Да? – густые брови Рязанцева медленно поползли вверх,
потом вниз. Он смерил Саню задумчивым взглядом и спросил:
– Как вы вообще с ней поговорили? Успешно?
Арсеньев замялся, покосился на Машу и, принужденно кашлянув,
произнес:
– Ну, в определенном смысле успешно. У меня в связи с этим
возникло несколько вопросов к вам, Евгений Николаевич. Они очень личные, эти
вопросы.
– Можете спрашивать при Маше, – разрешил Рязанцев и стал
разливать кофе по чашкам.
– Хорошо, как скажете. Это прежде всего касается вашей жены.
Какие у них со Светланой Анатольевной отношения?
– Замечательные отношения, они же ближайшие подруги, еще с университета.
А что?
– Знаете, мне показалось, это не совсем так.
– Очень интересно. И почему же вам это показалось? – на лице
Рязанцева было написано искреннее удивление.
– Ну, долго объяснять. Честно говоря, я не правильно
выразился. Мне даже не показалось, я почти уверен, что отношения между ними
были весьма напряженными. Во всяком случае, со стороны Лисовой. Впрочем, мне бы
хотелось побеседовать с вашей женой, я понимаю, это сложно, она ведь сейчас в
Венеции?
– Вы с ней непременно встретитесь и побеседуете, – выпалил
Рязанцев, – именно об этом я и хотел с вами поговорить. Но прежде чем я
продолжу, я попрошу вас гарантировать, что никому никогда вы ничего не
расскажете.
– Да, конечно. У меня работа такая – никому ничего не
рассказывать, – улыбнулся Арсеньев, – обещаю, все останется между нами.
– Работа ваша здесь совершенно ни при чем. Обещания мне не
нужны. Я хочу попросить вас заняться чем-то вроде частного расследования. Для
меня лично. Я нанимаю вас в качестве частного детектива.
– Это невозможно, – покачал головой Арсеньев.
– Аванс в три тысячи долларов вас устроит?
– Евгений Николаевич, у вас ведь есть своя служба
безопасности, – мягко напомнил Арсеньев и поймал сочувственный взгляд Маши.
– Я им не доверяю, – Рязанцев помотал головой и залпом допил
свой кофе, – мне будет удобней и спокойней, если этим займетесь вы. Вам ведь в
любом случае приходится расследовать убийство Кравцовой и Бриттена. Так почему
бы заодно не провести небольшое дополнительное расследование, возможно, косвенно
связанное с этим убийством? Объясните, что вам мешает?
– Прежде всего деньги, которые вы мне предлагаете.
– Вы боитесь, что об этом узнают и вас обвинят во
взяточничестве? Гарантирую, что нет. Никогда никто не узнает.
– Вы гарантируете? – Саня улыбнулся и покачал головой. – А
почему я должен верить вашему честному слову, если вы не верите моему?
Рязанцев вспыхнул, открыл рот, чтобы ответить, но не нашел
слов, схватил сигарету и принялся нервно щелкать зажигалкой. Арсеньев взял у
него из рук злосчастную китайскую игрушку, дал прикурить ему, прикурил сам и
продолжил:
– Понимаете, Евгений Николаевич, я, конечно, с удовольствием
взял бы у вас эти деньги. Но в таком случае мне тоже придется заплатить вам.
– Мне? Вы собираетесь платить мне? – Рязанцев даже
задохнулся от изумления и возмущения.
– Именно так, – кивнул Арсеньев. – Обстоятельства могут
сложиться по-разному. Вдруг вас не устроят результаты моего расследования, и вы
доложите моему начальству, что заплатили мне? Я тоже хочу иметь гарантии.
– Но я обещаю! Вы что, мне не верите?
