– А может, и не стоит. А может, и не подруга, – пробормотал
он, затаптывая окурок и усаживаясь в машину. – Я просто посмотрю, я слегка
приторможу и даже не буду останавливаться. Маша спит очень крепко. Она ничего
не заметит. Это ведь совсем небольшой крюк. Сейчас ночь, дороги свободны.
Проститутку он увидел и узнал сразу. Она стояла на том же
месте, под рекламным щитом, в полном одиночестве, что при ее профессии было
почти невероятно.
– Ну дает! – удивился Арсеньев и оглянулся на Машу.
Она спала очень спокойно и крепко. Соблазн оказался слишком
велик. Он съехал на обочину и остановился.
Проститутка направилась к машине, сунула голову в окно, но
тут же заметила милицейскую форму и с матерным возгласом отпрянула назад.
– Погоди, не бойся, надо поговорить, – крикнул Арсеньев, еще
раз испуганно взглянул на Машу, но она даже не шелохнулась.
Он выскочил из машины и кинулся за проституткой. Высоченные
шпильки не дали ей удрать далеко, она попыталась исчезнуть в темных кустах, на
мгновение Саня потерял ее из виду, но тут из темноты, совсем близко, послышался
стон и жалобный матерный комментарий по поводу сломанного каблука и ушибленной
ноги.
Слабые фонарные отблески не позволяли разглядеть ее лицо.
Саня увидел только силуэт. Она сидела на траве и бормотала:
– Мусор, мусор, уйди, прошу как человека, блин, ну что я
тебе сделала, мусор?
Саня присел на корточки с ней рядом, дождался паузы и тихо
спросил:
– Подруга твоя где?
– Какая подруга? Ну какая на хрен подруга? Я тут одна, я
ваще, блин, на трассе не работаю, я голосовала просто, мне ехать надо в
больницу, ты понял, блин? Вон, из-за тебя каблук сломала, туфли пятьдесят
баксов, ты мне новые купишь или кто?
– А тебе не объясняли, что опасно девушке одной ночью
голосовать на трассе? – вкрадчиво спросил Саня. – Видишь, ты каблук сломала, а
подружке твоей, блондинке крашеной с длинными волосами, в красном трикотажном
платье, повезло меньше. Ее из озера выловили. Знаешь, тут недалеко, в
Серебряном Бору есть озеро Бездонка? Оттуда ее и выловили вчера на рассвете.
Помнишь, ее еще “Фольксваген-гольф” подобрал, черный или цвета мокрого асфальта,
и увез в сторону Серебряного Бора?
Девушка затихла и уставилась на Арсеньева. В темноте было
видно, как блестят ее шальные глаза.
– Ага, конечно, – она шмыгнула носом и нервно захихикала, –
ври больше. Может, там какую и выловили из Бездонки, но только не Катьку.
"Сейчас она заявит, что видела свою подругу Катьку два
часа назад или сегодня днем, – подумал Арсеньев, – и тогда я спокойно вернусь в
машину, отвезу домой американку Машу, а Гере скажу, что пить надо меньше”.
Девушка между тем успела снять вторую туфлю, встала на ноги,
отряхнулась. Арсеньев тоже поднялся.
– Чтоб ты знал, мусор, Катьку нормальный мужчинка снял,
культурный, на двое суток снял. Ты понял? Так что с Катькой все нормально, и ты
мне тут лапшу на уши не вешай, и ваще, блин, линял бы ты отсюда по-хорошему, ща
пацаны подъедут, а ты, вроде как один, а, мусор? – она говорила вполне спокойно
и даже рассудительно, но голос слегка дрожал. А главное, она не пыталась
убежать, словно ждала продолжения разговора.
– Так когда ты в последний раз видела Катьку? – уточнил
Арсеньев.
– Я ж грю, вчера или позавчера, ну че ты привязался? Не
помню. Ее снял мужчинка культурный, она с ним уехала, и все. Катька умная, она
лишь бы с кем не поедет. Если б их там двое было, тогда да.
– Там – это в “Фольксвагене”?
– Ну да, я ж грю, ты глухой, что ли? Обычно такие девки
орут, пытаются убежать, а если видят, что деться некуда, начинают истерить,
канючить, предлагать себя в качестве взятки, чтобы отпустили, пугать своими
сутенерами, знакомой братвой, которая противным козлам-мусорам все кишки
выпустит, или рассказывают, что дома двое деток малолетних, мама
парализованная. Эта лишь пугнула мифическими “пацанами”, но как-то совсем
неохотно, неубедительно, по инерции. Могла запросто удрать, Арсеньев не держал
ее, однако стояла.
Саня успел привыкнуть к темноте, и его поразило выражение,
застывшее на ее размалеванном отечном лице: абсолютное мертвое безразличие.
Словно ей все равно и ничего не страшно. Словно она уже умерла, стала неуязвима
и смотрит на себя, на черную ночную трассу, на проезжающие машины, на разных
мужчинок и пацанов в этих машинах, на него, майора милиции, откуда-то из безопасного
далека.
– Хочешь, покажу фотографии той, которую нашли в Бездонке? –
тихо предложил Саня.
– А че это мне на нее смотреть? Я, что ли, дохлых девок не
видела? Не люблю я на это смотреть, – забормотала она, вяло перебирая босыми
ногами, как загнанная лошадь, – да и темно здесь, ни хрена не видно, думаешь,
под это дело в машину меня заманить, нашел дуру, я в ментовскую ни за что не
поеду, я знаю, какие вы там субботники устраиваете для девчонок.
Продолжая ворчать, она полезла в свою сумку и вытащила
маленький карманный фонарик. Вспыхнул тонкий яркий луч и тут же погас.
– Зачем тебе фонарик? – удивился Саня.
– Я ночами работаю, – огрызнулась девка. – Ну давай, че
резину тянешь, показывай свои фотки, холодно, блин. Нет, погоди, дай сначала
сигаретку.
Саня угостил ее, закурил сам, вытащил из кармана конверт.
– – На-ка, свети мне, – девушка протянула ему фонарик и
взяла снимки.
Через мгновение послышался какой-то странный тонкий звук, и
Сане сначала показалась, что где-то вдали воет побитая собака, маленькая
собачонка, бездомная и беспомощная. Только когда проститутка стала медленно
оседать на землю, он понял, что это она воет и звук исходит откуда-то из
глубины, из живота.
– Катька, сволочь, что ж ты такое сделала, а? – спросила
она, обращаясь к стопке снимков, которые тряслись в ее руке. – Что ж ты такое
натворила, гадина, паскуда, Катюха моя, Катенька, у-уу… – невнятное бормотание
опять вылилось в тихий жалобный вой.
Саня быстро посветил фонариком в ее сумку, надеясь найти там
паспорт, но ничего, кроме пудреницы, смятой пачки сигарет “Магна” и упаковки
презервативов, не обнаружил, выключил фонарик, попытался поднять девку, она
была тяжелая и вялая. Она тихо, безнадежно выла и как будто перестала что-либо
видеть и слышать.
– Ну-ну, успокойся, скажи, как тебя зовут? – Арсеньев
опустился с ней рядом, забрал фотографии, заглянул в лицо, но она никак не
отреагировала, продолжала выть и покачиваться из стороны в сторону.
– Помощь нужна? – услышал он рядом тихий голос и вздрогнул.
Над ними стояла Маша.
