– Неужели она молчала столько лет, – покачал головой
Макмерфи, дослушав его до конца, – а знаешь, в каком-то смысле мне даже легче.
Я ведь считал, что ее прыжок из окна в тринадцатилетнем возрасте был попыткой
суицида. Это в принципе нехорошо. А оказывается, она просто спасалась от
насилия. Ну а зачем ей вдруг срочно понадобились эти фотороботы в Москве?
– Она не стала объяснять. Думаю, все дело в том, что школа
находилась в Язвищах, в той же деревне и в том же здании, где сейчас лечится
жена Рязанцева.
– Погоди, но это же в двух шагах от его дома, – нахмурился
Макмерфи.
– Да, конечно.
– Думаешь, она боится, что он все еще там и может ее узнать?
– нахмурился Макмерфи.
– Не исключено, – кивнул Григорьев, – правда, лично я не
вижу в этом серьезной опасности. Наверняка этот человек либо спился, либо
окончательно сошел с ума, если вообще жив. У меня другое не выходит из головы.
– Что именно?
– В Москве ее встретил Стивен Ловуд, верно?
– Ну да, он заранее снял для нее квартиру, арендовал машину,
мобильный телефон.
– Надо же, сколько хлопот, – покачал головой Григорьев, –
кого же я должен благодарить за это? Его или тебя? Ты попросил его встретить и
устроить Машу в Москве, или он сам предложил?
– Я не просил его лично, просто посоветовался, кому можно
это поручить. Он взялся с охотой.
– Конечно. Ему было интересно поближе познакомиться с
человеком, которого ты присылаешь к Рязанцеву, – кивнул Григорьев и с
отвращением отхлебнул жидкий кофе.
– Что ты хочешь этим сказать?
– Ничего. Ты же знаешь, какой я сумасшедший папаша. С того
момента, как Машка улетела, я почти не отлипаю от компьютера, от телевизора,
роюсь в, российской прессе и даже не поленился встретиться с одним из своих
старых информаторов. Отвратительный тип с богатым уголовным прошлым, жадный до
ужаса. Берет только наличные и не меньше трехсот за встречу, – Андрей Евгеньевич
замолчал, прислушиваясь к странному треску в гостиной.
– Что же ты, продолжай! – нетерпеливо заерзал Макмерфи.
– Подожди, – прошептал Григорьев, помотал головой и приложил
палец к губам. Треск стал громче. Андрей Евгеньевич вскочил и кинулся в дом.
Христофор висел на шторе и медленно съезжал вниз. Тонкий капрон под его
коготками с треском рвался.
– Ну ты, братец, даешь, – проворчал Григорьев, аккуратно
отцепляя котенка от шторы, – тебя ни на минуту нельзя оставить без присмотра.
Он вернулся во дворик, уселся напротив Макмерфи, пытаясь
удержать Христофора на коленях, но тот стал упорно лезть к нему на голову.
– Так вот, – продолжал Григорьев, снимая зверя со своего
плеча, – я узнал несколько любопытных фактов, на первый взгляд никакой связи
между ними нет. В середине марта в Москве был арестован некто Терентьев Эдуард
Валентинович, доктор наук, сотрудник закрытого НИИ, связанного с оборонной
промышленностью. Я обратил на это внимание потому, что ты, Билли, еще лет пять
назад очень интересовался этим физиком и спрашивал меня, с какой стороны к нему
удобней подобраться. Тогда я не сумел тебе помочь, Терентьев оказался неуязвим
для нас, он был человеком честным, осторожным и до денег не жадным. Между тем
стратегическая информация, которой он владел, а также его мозги за пять лет
только выросли в цене. И еще, у него подрос сын, оболтус. Сейчас работает
курьером в думском пресс-центре Рязанцева. Терентьев Константин Эдуардович,
семьдесят восьмого года рождения. Полагаю, это не случайное совпадение, верно?
Кто-то помог мальчишке пристроиться в приличное место.
Макмерфи в ответ только хмыкнул, пожал плечами, скинул кроссовки
и положил ноги в белоснежных теннисных носках на соседний стул. Григорьев
воспользовался тем, что котенок успел влезть ему на голову, и сделал небольшую
паузу.
Прежде чем продолжить, следовало немного подумать. Проблема
заключалась в том, что это он, Андрей Евгеньевич Григорьев, с самого начала,
еще пять лет назад, предупредил Кумарина, что Макмерфи интересуется Эдуардом
Терентьевым и пытается подъехать к нему через свою агентуру. Это он обратил
внимание ФСБ на оболтуса Костика Терентьева, который провалил экзамены в
институт, закосил от армии и удачно устроился курьером в пресс-центр думской
фракции “Свобода выбора”. А когда юный легкомысленный Костик умудрился в
каком-то баре проиграть в карты бандитам две тысячи долларов, которых у него,
естественно, не было, Григорьев забил тревогу.
Костик был поздним единственным ребенком, ради его спасения
отец мог согласиться на заманчивые предложения американцев. Так оно и вышло.
Эдуард Терентьев довольно часто приезжал за своим сыном в
конце рабочего дня к зданию Госдумы” и однажды потрепанный “жигуленок” доктора
наук остановился прямо возле шикарного “БМВ” Тома Бриттена. Физик увидел желтые
дипломатические номера, звездно-полосатый флажок, услышал американский
английский. В “БМВ” как раз сидели Бриттен с Лову дом и о чем-то беседовали.
Терентьев не нашел ничего лучшего, как сунуть в приоткрытое окно письмо с
предложением о сотрудничестве, которое написал за неделю до этого и таскал в
кармане куртки.
Дальнейшие события развивались очень стремительно. За Терентьевым
уже было установлено наблюдение, факт передачи письма наружка зафиксировала, но
брать физика решили чуть позже, когда последует реакция американцев и
произойдет первый контакт. Это случилось буквально через пару дней. Взять
Терентьева тихо и интеллигентно не получилось. У него сдали нервы, он попытался
удрать, устроил скандал, когда его запихивали в машину.
В результате сообщение об аресте все-таки просочилось в
прессу, промелькнуло в маленькой желтой газетке, в разделе криминальных
новостей.
Бриттен и раньше замечал разные странности в поведении и
контактах своего однокашника Стивена Ловуда, но после ареста Терентьева стал
всерьез подозревать его и имел глупость пойти с ним на прямой, откровенный
разговор, припереть к стенке.
Физика через неделю тихо отпустили. После первого же допроса
стало ясно, что впредь он вряд ли предпримет подобные попытки и полученный урок
запомнит на всю жизнь. А что касается долга Костика, кредиторов арестовала
милиция при облаве, и как-то все само рассосалось.
Григорьеву надо было четко определить, что ему может быть
известно, а что нет. Он понимал, что, выдавая Макмерфи свою гениальную версию,
серьезно рискует, и решил взять тайм-аут, заявил, что Христофор голоден и его
пора кормить.
* * *
Следователь Лиховцева Зинаида Ивановна долго зевала, ворчала
и отказывалась дать санкцию на обыск.
– Шура, сначала изволь объяснить, почему ты так уверен?
