– Что было дальше? – спросила она и налила себе еще воды.
– Девочка дремала, сидя на полу у батареи.
Он заклеил ей рот лейкопластырем. Она врезала ему ногой в
пах и выпрыгнула в окно. Что с ней стало потом, он не знает. Он испугался,
убежал, больше в санаторий никогда не заходил и потом много лет оставался вроде
бы нормальным человеком, пока не обнаружил пистолет в багажнике новой машины.
– Вы не спали всю ночь, – грустно вздохнула Маша, – вы всю
ночь его допрашивали.
– Ага, он разговорчивый до ужаса, – ухмыльнулся Арсеньев, –
хлебом не корми, дай рассказать о себе, таком необыкновенном и сложном. Недаром
же он таскался по всем этим ток-шоу. Но знаете, что самое интересное? Детский
санаторий находился в деревне Язвищи, в том же здании, где мы с вами побывали
сегодня утром. А фамилия девочки была Григорьева. Нянька ведь при вас
рассказывала, как эта Григорьева выпрыгнула из окна третьего этажа в ноябре
восемьдесят шестого. Она еще почему-то вас приняла за нее. Интересно, как ее
звали, ту девочку? И что с ней стало потом?
Маша сидела, низко опустив голову, и ковыряла вилкой салат.
– Почему вы мне сразу, утром, не сказали про Феликса?
– Потому что вы и так уже все поняли. Несколько минут они
сидели молча. Подошел официант, спросил, можно ли подавать горячее.
– Нет, чуть позже, пожалуйста, – сказал Арсеньев, – у нас
еще много закусок.
– Почему вы не едите? – тихо спросила Маша.
– Страдаю, – вздохнул Арсеньев, – все думаю о трех тысячах
долларов, которые потерял по вашей милости. Надо было взять их у Рязанцева. Я
теперь ночами не сплю и представляю, сколько всего мог бы купить на эти деньги.
– Например?
Арсеньев отправил в рот кусок утиного паштета и медленно
произнес:
– Новую машину.
– На приличную не хватит, – покачала головой Маша.
– Ну тогда новый костюм. И еще я бы съездил в Грецию на
остров Родос.
– Почему именно на Родос?
– Не знаю. Видел картинки в каталоге какой-то турфирмы. И
еще я бы купил новый письменный стол, кожаный крутящийся стул, хороший
спиннинг, маску для подводного плавания, кроссовки “Адидас”, дубленку и новые
зимние ботинки долларов за сто пятьдесят.
– Все, стоп, ваши деньги уже кончились, – улыбнулась Маша.
– Да, действительно, а вроде бы ничего и не купил. Что с
вами было в больнице?
– Со мной? В больнице? – Маша сделала удивленные глаза.
– Вы сидели там совершенно белая, а когда эта нянька
перепутала вас с какой-то Григорьевой, вы чуть в обморок не упали.
– Я? В обморок? – Маша засмеялась. – Это вы чуть не упали,
когда я вам сказала про “Фольксваген-гольф”.
– Еще бы мне не упасть, – хмыкнул Арсеньев и, помолчав,
спросил:
– Как вы думаете, Рязанцев заберет жену из больницы?
– Я об этом не собираюсь думать, – Маша нахмурилась и
помотала головой, – я просто найду способ связаться с ее детьми и отправлю им
подробное послание по обычной почте или по электронной.
Замяукал телефон, Маша долго рылась в сумке, наконец
отыскала.
– Где ты? Почему не звонишь? – спросил Григорьев.
– Привет. Со мной все в порядке. Я ужинаю в ресторане, –
ответила она по-английски.
– С кем?
– С майором милиции.
– Очень интересно. Скажи, тебе картинки пригодились?
– Конечно! Я же говорила, что я гениальный психолог.
– Машка, не морочь мне голову, я знаю, что убийцу задержали,
какой-то Феликс Нечаев, заместитель Кравцовой.
– Да. Он самый, который на картинках.
– Я с ума с тобой сойду, честное слово, – проворчал Андрей
Евгеньевич по-русски, – скажи, ты здесь нормально питаешься?
– Я же говорю, что сижу в ресторане, в отличном ресторане,
передо мной много разной еды, вкусной и полезной.
Подошел официант и поставил на стол бутылку французского
вина “Божоле” 1986 года.
– Мы не заказывали, – удивился Арсеньев.
– Это вам презент воя от того столика, у окна.
– Почему ты замолчала? – спросил Андрей Евгеньевич. – Все в
порядке? Ответь, пожалуйста.
– Да, все хорошо, не волнуйся, я тебе потом перезвоню; –
Маша резко захлопнула крышку телефона.
За столиком у окна, совсем близко, сидел в одиночестве
элегантный старик, с седым военным бобриком. Верхняя часть его лица казалась
темнее нижней. Вероятно, он совсем недавно сбрил бороду. На нем был дорогой
серый костюм, белоснежная рубашка, строгий галстук в косую полоску. Он смотрел
на Машу, улыбался и приветливо махал рукой.
– Вы его знаете? Кто это? – шепотом спросил Арсеньев.
– Впервые вижу.
– Может, он тоже вас с кем-то перепутал?
– Скорее всего, – кивнула Маша, – надо вернуть вино.
Официант послушно понес бутылку к столику у окна, но тут же
был отправлен с ней назад.
Всеволод Сергеевич Кумарин смотрел на Машу и продолжал
улыбаться.
