— У меня для вас, господа, пренеприятное известие! — сказал Зубов, театрально закладывая руки за спину. — В связи с открывшимися военными действиями государь подписал указ о чрезвычайном положении. Полагаю, никто не сомневается в необходимости такой меры. Наступление Союза на Петроград с божьей помощью отбито, наши войска освободили Нарву и сейчас добивают очхи у Иван-Города, однако война только начинается…
— Не томи, Яков Сильвестрович! — перебил Зубова купец в первом ряду. — О положении на фронтах сами знаем! Зачем собрал?
— Экий вы нетерпеливый, Кузьма Акимович! — усмехнулся полковник. — Ладно… Указом даны чрезвычайные полномочия Корпусу жандармов и мне, как его начальнику. В частности, заключать под стражу без предъявления обвинения любое лицо, в отношении которого есть подозрения в подрывной деятельности. Отписывать состояние указанного лица в казну, включая движимое и недвижимое имущество, средства в банках и наличные деньги…
Собрание зашумело.
— За что? — воскликнул все тот же купец.
— За то, дражайший Кузьма Акимович, что вы и все, здесь собранные, долгое время готовили в стране революцию. Давали деньги подпольщикам на их темные дела, организовывали демонстрации, печатали в своих газетах гнусные статейки о царской семье…
— Не докажешь! — воскликнул купец.
— Мне и не нужно! — усмехнулся Зубов. — Я знаю. Вот ты, Кузьма Акимович, пожертвовал пятьсот рублей на издание нелегальной брошюры «За что мы боремся?». Сидящий рядом Федот Кириллович дал тысячу партии социалистов на проведение в Петрограде демонстраций. (Названный Зубовым купец побледнел и потупился.) Я досконально знаю, кто из присутствующих кому и сколько выделял на революцию. В моем ведомстве в шапку не спят. Материальная помощь подрывным элементам является тягчайшим преступлением против государства. Прежде я не мог привлечь вас к ответственности; как справедливо заметил Кузьма Акимович, доказательств недоставало. В суде да с вашими адвокатами дело развалилось бы. Только ныне адвокаты без нужды.
Собрание подавленно молчало.
— В связи с изложенным предупреждаю: игры в революцию закончены! Попытки разложить армию изнутри или взбудоражить тыл будут пресекаться решительно и жестоко! В конце концов, это в ваших же интересах. Или вы думаете, что коммунисты, победив в войне, преисполнятся к вам благодарности?
— По крайней мере, у них равенство! — буркнул первый купец.
— Именно, Кузьма Акимович, равенство! В том числе имущественное. Ваши заводы, капиталы будут национализированы, а сами вы в поте лица будете зарабатывать хлеб насущный, подвизаясь на бывшем своем заводе простым рабочим. Вы этого желаете?
— Яков Сильвестрович! — Посреди собрания встал худой высокий купец. — Не агитируй! Сами понимаем! Скажи, что делать?
— Вот это правильно! — одобрил Зубов. — Сделать вам предстоит следующее. Всякая помощь революционерам, как я сказал, прекращается раз и навсегда. Освободившиеся капиталы направляются на благо Отечества: устройство госпиталей и лазаретов, помощь инвалидам и вдовам. Принадлежащие вам газеты пробуждают в народе патриотические чувства, для чего много и подробно пишут о подвигах наших солдат и офицеров. И не только веев! Мне хотелось бы, чтоб на страницах газет нашло достойное освещение поведение ари, не щадящих живота своего на фронтах или помогающих Отчизне в тылу. Противоречие между положением веев и ари пока не устранено, но в годину испытаний общество должно сплотиться перед главной угрозой…
— Где ж найти такого ари, — усмехнулся первый купец, — чтоб не щадил живота своего? Они все больше по дворцам да кабинетам!
Собрание засмеялось.
— Справедливый вопрос! — согласился Зубов. — Но у меня есть ответ. Запишите или запомните! Его зовут Князев Илья Степанович…
19
— Эвакуация четвертой кавалерийской дивизии из Иван-Города завершена! — доложил начальник Генерального штаба. — Благодаря туману наши суда успешно проскользнули мимо военных судов противника. Кавалерия выгружена в порту Одессы.
— Отчего прямо не сказать: остатки кавалерии?! — язвительно спросил Курочкин. — Сколько мы потеряли в конечном итоге?
— Две трети состава дивизии.
— Ее придется формировать заново.
— Это война, товарищ Верховный главнокомандующий! — заметил Семенихин.
— Сам знаю, что война! — огрызнулся генсек. — Но хотелось бы знать: за что гибли наши люди? Наступление на Петроград провалено! Командир дивизии в плену! Позор! Что мне обещали?
— Я не обещал! — сказал нарком.
— Как? — удивился Курочкин.
— Захват Петрограда был бы удачным стечением обстоятельств. Не сложилось.
— И этому помешал ваш Князев! Я предупреждал! Рота разгромила кавалерийский полк! Применено новейшее оружие!
— У них его нет! — возразил Семенихин. — Купить в России оружие частному лицу невозможно. Ничего нового рота Князева не применила. Фугасное минирование и скорострельные ружья. Если б Кулешов не был так беспечен и тщательно обследовал путь движения, разгрома не случилось бы.
— По окончании войны Кулешова — под трибунал!
Семенихин послушно склонил голову.
— Хочу напомнить, товарищ Верховный главнокомандующий, что удар на Петроград изначально планировался как отвлекающий. Захват столицы нам ничего не дал бы. Подошедшие части противника закупорили б дивизию в городе, после чего методично уничтожили. Порт Петрограда служит базой военного флота Новой России, там полно кораблей противника, эвакуация невозможна.
— Могли б послать подкрепления!
— С появлением у Иван-Города наших частей флот противника усиленно патрулирует западное побережье. Десант перехватили бы и уничтожили. То, что нам удалось эвакуировать остатки четвертой дивизии, — неслыханная удача.
Начальник Генштаба с благодарностью посмотрел на наркома.
— А теперь взглянем на стратегическую ситуацию. Рейд дивизии Кулешова вызвал переполох в стане противника. С мест постоянной дислокации были сняты и переброшены под Петроград две кавалерийские дивизии и пехотный корпус. Это почти половина армии Новой России. В результате оголился центр страны, чем мы немедленно воспользовались. На восточном побережье Новой России высажены три кавалерийские дивизии Союза и две пехотные. Не встречая сколь-нибудь серьезного сопротивления противника, наши войска продвигаются вперед. Захвачены три из пяти самых плодородных областей Новой России. Урожай отсюда не успели вывезти. Это миллионы пудов зерна!
— Хочу напомнить, — встрял Курочкин, — никаких реквизиций! Веи — наши братья, мы не должны их обижать. Зерно и другие продукты должны быть выкуплены по твердым ценам!
— Командующему восточной группировкой дан соответствующий приказ и выделены средства. Закупочные цены установлены выше обычных. Нам это выгодно. Зерно обойдется много дешевле, чем по ценам петроградских плутократов, одновременно мы завоюем лояльность крестьян.
