– Ничего мне не скажешь?
– Ну зачем этому гаду шпага Берена? – «проснулся» аватар.
Захотелось стукнуть этого сыскаря доморощенного, да покрепче!
– В левое ухо. Вроде туда меня сегодня не били… – Вилль усмехнулся. – Лесь, я сейчас не просто чувствую твои эмоции или вижу образы, а прямо-таки слышу, о чем ты думаешь!
Алесса вздернула подбородок. Похлопав ресницами, Вилль с заискивающей улыбкой протянул покалеченную руку ладонью вверх. Ну можно ли злиться на этого олуха, который, пострадав из-за самоуверенности, предпочтет розги жалости?!
Знахарка принялась разматывать бинт.
– Берена похоронили вместе со шпагой. Чтобы ее забрать, этой твари пришлось раскопать могилу моего воспитателя! Такое впечатление, что он взял ее как трофей в память о заклятом враге. Цирюльник не настолько глуп, чтобы вернуться в раскрытое логово, и маги могут торчать в засаде хоть месяц. В Северинге я смог бы найти новые зацепки… но Повелитель никуда меня не отпустит, и Берен будет лежать в ограбленной, оскверненной могиле…
Год назад Алессу устроило бы это объяснение, произнесенное голосом то звенящим от ярости, то эффектно дрожащим на паузах. Вилль действительно торопился покончить с Цирюльником, записав того в личные враги, но не только из-за покойного воспитателя. Он не врал, как и обычно. Он изящно недоговаривал. Бесполезно убеждать его бросить расследование. Не выйдет. Передохнет, в себя придет и вновь ринется в бой очертя голову. Такой уж упрямец. И клин из него клином не выбьешь, по-другому действовать надо.
С утра пораньше Алесса поймала Инэя и убедилась, что Цирюльник действительно не вернулся, но на расспросы касательно схваченных магов мужчина отмахивался. В тонкости следствия их с Виллем посвящать не собирались. Вернувшись к себе в опочивальню, науми достала из шкафа припрятанный туесок лука и съерт. Подарочек оказался что надо – слезы так и брызнули. Мужественно начистив половину и доплакавшись до красных глаз, умылась, накрасилась заново, оделась в лучшее платье, подобрала украшения, и на пороге рабочего кабинета Его Величества нарисовалась печальная, но гордая принцесса.
– Могу я поговорить с вами… отец?
В то время как состоялся разговор отца с дражайшим чадом, Арвиэль в очередной раз давал показания, а после Аристан пригласил его в свой кабинет. Парень держался молодцом, но дочка была права: им обоим действительно нужен отдых вдали от столичной суеты, а чтобы молодежь не натворила чего-нибудь раньше времени, можно будет отправить Симеона в качестве няня. Нет, Его Величество верил в порядочность аватара, но Лесса с каждым днем становилась все больше похожей на мать, и вряд ли она упустит возможность ускорить свадьбу. Не принято, чтобы светские дамы обзаводились животиком раньше благословения его архисвятейшества, а с этим повременить надо, и чем дольше, тем лучше. Аристан хотел дочери счастья, какого сам лишился по своей же вине, и Арвиэль был ему искренне симпатичен. Увы, пока правитель не знал, как сделать церемонию открытой, пышной и торжественной, чтобы подданные осыпали молодых пшеном на счастье, а не крутили пальцами у виска, глядя на острые уши жениха, и не шептались о его чине. Этот вопрос был важен не только для Лессы и ее друга, но и для будущего династии Эскабиан, однако на пороге войны он отходил на дальний план, а принимать поспешных решений не стоило.
Однако в столице все чаще звучала легенда о Деве и Волке, передаваемая из уст в уста, и это обнадеживало.
К визиту своего гвардейца император подготовился, чтобы застенчивый парень не чувствовал себя скованно. Императора Аристарха боялись все придворные поголовно, и за годы правления Аристан пытался избежать такого же отношения к себе, так что поведение аватара сперва коробило, а потом стало раздражать: парнишка не трепетал от страха, не лебезил, однако уважение к Повелителю граничило с подобострастием. Вчера терпение кончилось, и сегодня мужчина, указав Арвиэлю на стул, задал вопрос в лоб:
– Что будем пить?
– Что будет угодно Повелителю.
– Мне угодно знать, что… что ты пил в Северинге?
– Пиво, Повелитель, – ответил Вилль таким несчастным голосом, точно каялся в неизлечимом алкоголизме, пристрастию к чаресу и домам терпимости.
– Подумать только! – Император с трудом сдержал смех. – В твоем возрасте я мог пить его бочонками. Тайком от отца, конечно. Светлое, с ароматом луговых трав.
Парнишка засиял, аки корона Неверрийской империи. Еще бы, вкусы-то сошлись!
– Более того, – заговорщицки продолжил император, – скажу тебе по секрету, что я его пью до сих пор.
Накануне вечером Аристан дотошно выспросил Симеона о хозяине, и посреди ночи лакей отправился в пивной погребок, получив строжайший наказ молчать о полученном списке, как рыба. Правда, раков среди зимы раздобыть не удалось, так что пришлось довольствоваться банальными омарами.
Наверное, явление Лукавого Угодника в обнимку с бутылью самогона не произвело бы большего впечатления, чем монарх, выуживающий из-за кресла бочонок пива. Арвиэль держал лицо, как мог, но все равно стал похож на ушастого совенка с разинутым клювом. Император откашлял смех в кулак. В конце концов, пусть будущий зять привыкает к тому, что будущий тесть при нем может позволить себе побыть просто человеком.
– Из орочьей пивоварни, – пояснил Аристан, ставя кружку под краник. – Соли?
– Благодарю. – Арвиэль присолил по дубовому краю столь же одухотворенно, сколь молодые послушники творят святые знамения на первой службе.
Аристан понял, что если не подстегнуть процесс, парень будет до ночи по глоточку цедить эту несчастную кружку, боясь расслабиться при Повелителе, и поднял тост:
– В Поднебесной Цепи есть поверье, что время, проведенное с друзьями, не засчитывается в возраст. Так выпьем же за верного друга, который не просто сохраняет мне жизнь, но и вернул потерянные годы. За тебя, Арвиэль!
– Повелитель? – опешил тот.
– Ты не раз рисковал жизнью ради Лессы и ради Ярини, еще не зная, кто они. Потом вернул мне самое дорогое, что я уже не чаял увидеть когда-либо: жену и дочь. Ты можешь называть себя хоть аватаром, хоть телохранителем, но для меня ты – надежный друг. И я в долгу перед тобой.
Арвиэль нахмурился:
– В долгу? Но так не может… не должно быть. Вы…
– В жизни порой случается невозможное. Я – обычный человек, дорожащий своими близкими, а их, поверь, очень немного. Один из них сидит сейчас напротив и намеренно меня огорчает.
– Повелитель, я никогда не посмел бы…
– Огорчает тем, что называет Повелителем того, кто давно принял его в семью.
Это заявление поставило Арвиэля в тупик. На лице, еще хранившем следы побоев, отразилась такая гамма чувств, что Аристану стало жаль парнишку, который сам себя загнал в рамки, некогда оправданные законами Перворожденных, но сейчас только мешающие влиться в новый, многоликий мир, а миру стать частью его. Кем были аватары? Бесстрашными воинами Силль-Миеллона и… зомби, готовыми прыгнуть в Бездну по одному слову обезумевшего от старости короля. Кем стали сейчас? Легендой, красивой, но с печальным концом. Пора начать новую, малыш. Свою.
