Месяц, месяц, золотые рожки,
Звезд насыпь мне полные ладошки…
Знакомая песня. Маленькая дочь птичницы Радда так любила петь ее дяде капитану. Вилль ответил машинально:
Звезды, звезды, звонкие медяшки,
Я куплю веселого барашка…
Строгая провожатая кинула сердитый взгляд на злостного нарушителя дисциплины. Наступила тишина, похожая на пугливое молчание ребенка, застигнутого за любимым, но неправильным с точки зрения взрослых занятием, вроде плетения венков вместо того, чтобы рубить одуванчики в корм скотине.
Настоятельница, отворив дверь, прижала палец к губам:
– Ноченькой – тсс… Не то крыски услышат и покусают непослушную девочку.
Дарена потупилась в пол, словно ожидая нашествия крыс-оборотней. Она не была похожа на Радду. Совсем не похожа. Длинные волосы серебристым дождем окутывали высокую для восьми лет хрупкую фигурку, в серых глазах сочетались упрямство и нежность, с какой она глянула на Кукушонка. Красавицей вырастет.
Вилль заставил себя улыбнуться. Эстель родилась аватаром, но такой – гордой да ласковой – он ее и запомнил, правда, сестре тогда было шесть. Семь ей уже не исполнилось.
Едва матушка удалилась, напоследок напомнив всем троим притчу о лентяе, которого справедливый и мудрый Иллиатар перевоспитания ради обратил в ослика (к слову, бедный парень так в ярме и помер), как Дарена бросилась мальчишке на шею, едва не запнувшись о развязанный мешок с просом. Судя по ведру, почти до краев наполненному чистым зерном, и банке с жучками, гнев Божий девочке не грозил.
– Это – господин Винтерфелл, – представил спутника мальчик, чуть смущенно разжав объятия.
– Ну, здравствуй, Дарена.
– Здравствуйте. – Пытливый взгляд серых глаз пробежался по лицу аватара и скользнул за плечо. – Вистас говорил, что у вас есть крылышки. Правда-правда?
Кивнув, Вилль развернул серебристые полотнища, насколько позволяло пространство тесной кладовки, однако девочка, вместо того чтобы восхититься, как и подобает любознательному ребенку, в ужасе схватилась за щеки:
– Дядя, кто ж с вас перышки-то общипал?
Кукушонок сдавленно хрюкнул.
– Да никто! – умилился «ощипанный». – Просто я забывал их чистить и поэтому облез.
– Жалко… Вы на божьего посланника с образов похожи, только крылья у них лебединые. Хотя летучих мышек я тоже люблю… да и у посланников тех глаза больно сердитые. А у вас грустные.
Дети… Все-то они видят сердцем, а не разумом.
– У тебя тоже грустные. Скучаешь по тете?
– А можно погладить? – Аватар кивнул, и девочка, погладив крыло, зажмурилась от восторга. – Тепленькое, а шерстка, как у мышки. Матушка Улита зря пугает, я крысок не боюсь. Хотела поймать себе одну, только они быстро бегают.
– Ну-у, наверное, матушка Крыса тоже пугает своих крысят маленькими девочками.
– Вы так смешно говорите! – хихикнула малышка. – А у вас дочка или сын?
– У меня никого.
– Страшно, когда никого.
Не то слово, милая.
– Раньше я скучала по маме с папой, хоть все говорили, что я не могу их помнить, потому как мне вот столько было, когда их Боженька забрал. – Дарена показала три пальчика. Кукушонок положил руки ей на плечи. – Только они все равно мне снятся. А теперь и тетя снится. Но плакать больше не буду и молчать не буду, потому что Вистас огорчается и со мной сидит, а вы его потом за прогулы ругаете. Не надо! Он у меня – самый лучший!
И единственный, мысленно закончил Вилль. А когда-то для малыша Вистаса лучшей и единственной была девушка, случайно увидевшая его во дворе приюта и подарившая восхитительное пирожное с кремом. Так и познакомились. Девушка работала кухаркой в богатом доме, так что могла приносить вкусности, какие сиротке и не снились. Когда Вистаса взяли в кадетское училище, они не перестали общаться, просто встречались реже. Потом молодая женщина забрала к себе осиротевшую племянницу.
А около месяца назад случилось страшное, и малышка оказалась в приюте, не нужная никому, кроме названого братика, который сам еще вчерашний ребенок.
– Если бы у меня были крылья и сабли, я облетела бы весь город и нашла этого упыря! И зарезала бы, как свинью! – сжав кулачки, с неожиданной ненавистью выпалила девочка.
– Лучше не мечтай об этом. Не надо.
– Но почему?! Он же это сделал! А до того, как тетю зарезать, пил ее кровь!
– Пил кровь?! – изумился Вилль.
– Да! Я все видела, а не выдумала, как дяди сыщики говорят! Я в тетиной комнате бусиками играла, когда он постучал. Ну, я дверь-то приоткрыла – и вижу: стоит господин, тетю о чем-то расспрашивает, а она отвечает. А потом тетя стала странная. Зачем-то сняла кофту и подставила шею… И… и он ее укусил… А я дверь прикрыла тихонько да под кровать… – Малышка, всхлипнув, уткнулась лицом в грудь названого брата.
– Там и просидела сутки, пока соседка не зашла, – пояснил тот, хмурясь и рассеянно поглаживая девочку по спине. По щекам заходили желваки, и ничем хорошим это не пахло.
– А ты его не разглядела?
Не отрываясь от своего защитника, девочка отрицательно мотнула головой:
– Темно было… Видела только, что высокий он, а ворот на кафтане – соболиный. И шапка тоже. Богатый, знать… упырь…
Больше об упырях не говорили. Спрятав крылья, Вилль по просьбе Дарены «поиграл ножичком», подбрасывая его и ловя на кончик пальца то острие, то рукоять. И сам не заметил, как стал смеяться вместе с детьми. Забавные они. Вроде обоих жизнь счастьем не баловала, и стать бы им угрюмыми да неразговорчивыми, так нет же – из-за любого пустяка хохочут. А «дядя с крылышками», значит, на божиего посланника похож, угу. Да только посланники ответ на любой вопрос знают и смертным подсказать могут, а глупый аватар даже себе не может помочь. Впрочем, другим иной раз помогать проще…
Забавляясь, Вилль размышлял над тем, куда пристроить Дарену. Озарение пришло вместе с матушкой Улитой, заявившей, дескать, «что пчелка за день наработает, тем и повечеряет». Ну, конечно, цветочница Мина! Быть может, новая подруга Алессы согласится приютить девочку? Вроде не нуждаются, да и у двойняшек будет отличная нянька!
В то время пока Вилль с Кукушонком проведывали Дарену, закрапал снежок, и они вышли в настоящую зимнюю сказку. Страшно подумать, что где-то в ночи бродят темные твари и темные люди. С тех пор как индикаторы преступлений, в большинстве своем испорченные нарочно, летом упразднили, количество ложных вызовов уменьшилось. Самих преступлений не прибавилось, но, увы, и не сократилось.
– Ты же говорил, что женщину убил Цирюльник, – отвязав Филина от березки, обратился к спутнику Вилль.
– Это не мешает ему быть вампиром. Как не мешает вампиру работать под Цирюльника.
Да уж, логики парню не занимать. Только одна проблема…
