— Меня зовут Мэри, и я буду вашей горничной.
Изображаю на лице бурю восторга, не очень понимая, зачем это мне горничная.
Но тут на каминную полку все-таки уселся запыхавшийся Пых и с интересом принялся изучать изящную статуэтку птички, стоявшую неподалеку. Меткий бросок — и подушка врезается в обнимающегося со статуэткой пушистика, снеся обоих с камина и припечатывая к стене. Статуэтка каким-то чудом выжила. На пол первой упала подушка, за ней мышь, а сверху брякнулась «птичка».
— Госпожа… — тихо, ошарашенно.
Я вдруг вспомнила, что мы тут не одни. Мышь все-таки вылез из-под птички и громко выругался. Отчего ушки бедной девушки ярко заалели. Так, надо спасать остатки своей репутации.
Спустившись с кровати и ногой задвинув подушку с ругающимся мышом под кровать, я пригладила рукой спутанные волосы и ослепительно улыбнулась несчастной Мэри.
В следующие полчаса очень пожалела о своем поспешном решении подружиться с горничной.
— Первым делом — вымоемся. Вот мыло, намыливайтесь, а я займусь вашими чудесными волосами.
— Может, не надо? — уныло спросила я.
Несмотря на мои возражения, волосы были нещадно отмыты. Удивленные блохи, не ожидавшие от меня такой подлости, толпами кончали жизнь самоубийством в ванне.
— Что это?!
— Блохи.
— Какой ужас! Не переживайте, вот этот бальзам поможет справиться с этой напастью.
Пых сидел на зеркале, вне зоны моей досягаемости, и наслаждался происходящим.
Мэри же, покопавшись во флакончиках, стоявших на полочке, извлекла один ядовито-розового цвета и, невзирая на мои протестные вопли, просто выплеснула половину содержимого мне на голову. Я замерла, прислушиваясь к своим ощущениям. А потом… блохи валом побежали из волос, задыхаясь от вони. При попытке смыть сей дивный «аромат» мне сурово заявили, что надо подождать минут десять, иначе средство не подействует и живность, населяющая мою шевелюру, останется жива, а тогда придется начинать все сначала.
Мышь, хрустя где-то раздобытыми орешками, предложил задушевным голосом поделиться своей живностью.
Это он, кстати, зря сказал. Мэри, услышав, что и у него есть блохи, схватила зазевавшегося Пыха с зеркала и окунула его в воду. И уже на мокром пушистике опробовала остатки чудодейственного средства от блох.
Мышь, весь взъерошенный и несчастный, в потеках мыльной пены, снова сидел на зеркале и принюхивался к себе. Я была счастлива. Зря. Очень зря. Мэри еще не закончила.
— Так, пора смывать! — И меня окатили из ведра холодной водой!
С визгом выскочив из ванны, я попыталась сбежать куда подальше от этого садиста в юбке. Но Мэри была не промах и готова к такому, поэтому мне был показан ключ отныне запертой двери.
— Кэт, хватит дурачиться, подумаешь, прохладная водичка. Давай мойся быстрей, а то мы так тут надолго застрянем, — пропищал Пых, активно вытираясь приготовленным для меня полотенцем. Но тут Мэри вспомнила о нем, и схватив его, несколько раз макнула в ведро с ледяной водой, после чего поставила Пыха на столик рядом с зеркалом.
— Эй, эй, ты чего делаешь?! — возмутилась я.
В общем, из ванной мы вышли злые, мокрые и продрогшие. Зато шерстка мыша и мои волосы сияли чистотой.
И самое ужасное заключалось в том, что этот кошмар на этом не закончился. Мэри вышла следом с какой-то странной штукой и гребнем в руках. Мышь струхнул и упорхнул на балдахин, повиснув наверху вверх ногами, при этом с него капала вода на подушки.
— Итак, займемся вашими волосами, мисс.
— Меня Кэт зовут, — буркнула я, угрюмо разглядывая орудия пыток.
— Хорошо, мисс Кэт.
— Нет, просто Кэт, и точка. Никаких «мисс». И что это у тебя такое в руках? — подозрительно осведомилась я.
— Где? Ах это. Всего лишь ветродуйка и расческа.
— Ветродуйка? А для чего она?
— Смотрите — она всего лишь выпускает волну теплого воздуха, которая сушит мокрые волосы.
С этими словами Мэри направила «ветродуйку» на повисшего под потолком мыша и нажала на что-то внизу этой штуки. Тут же эта штука загудела, зашумела, и волна горячего ветра ударила по мышу. Пых всполошился, громко заорал и попытался улететь, чтобы спрятаться. Но не тут-то было. Воздух припечатал его к балдахину, и все, что мог сделать Пых, так это громко верещать и перепуганно смотреть в мою сторону.
— Ну, вот и все, — улыбнулась Мэри и, опять что-то нажав, заставила замолчать «ветродуйку». Мне в подставленные ладони брякнулся чистый, сухой и даже теплый комочек меха, из которого торчали два крыла, черный нос и печальные, всепрощающие глазки. Бедненький, похоже, ветродуйка стала последней каплей.
— А теперь вы, ми… э-э-э… Кэт.
Глазки мигнули и сочувствующе уставились на меня. Шевелиться мышь просто напросто отказывался.
Я мужественно кивнула и села на стул, подставляя голову для экзекуции. Ветродуйка снова загудела.
Хм, в общем-то это было не так уж и страшно. Теплый, чуть горячий воздух, проходящий сквозь замагиченную трубочку (так объяснила Мэри), довольно быстро высушил волосы, не оставив и следа от недавнего купания. Хуже дело обстояло с гребнем. Конечно, на бал я явилась с шикарной прической — чистая и благоухающая. Но достигнуто это было, скорее, умелой вязью купленных в магической лавке заклинаний, чем моих личных усилий с гребнем и мылом. Хотя я была чистая и до экзекуций. Это факт.
— Сидите спокойно.
— Больно!!!
— Не больно, просто у вас колтун.
— А-а-а-а-а-а!!!
— Ну вот, теперь его нет.
— О-о-о-о…
— Мне совсем немного осталось, — попыталась обнадежить меня Мэри.
Я громко и протяжно застонала, выказывая всем своим видом вселенскую скорбь и отчаяние. Мышь уже похрапывал у меня на коленях, дергая правым ухом при каждом новом вопле.
— Ну вот и все, а вы так переживали. Теперь можно переодеться в платье.
Я с ужасом поняла, что мне нечего на это возразить. Ну не голой же мне идти в столовую. Горничная уже подошла к высокому, стоящему рядом с дверью в ванную комнату шкафу, открыла дверцы и извлекла из него нечто роскошное, огромное и переливающееся. С целой кучей юбок и ненавистным всему моему существу корсетом.
— Начнем с этого, пожалуй.
И на кровать опустилась пара атласных чулок, подвязки, нижнее белье, ночная сорочка и какая-то конструкция в виде юбки из прочной проволоки. Я уставилась на все это с отчаянием, игнорируя решимость на лице своего личного экзекутора.
Все-таки я попала в камеру пыток. Просто не сразу это поняла.
Высокий худой мальчик-лакей поднимался по лестнице на второй этаж, чтобы подать чай своему господину. Путь его пролегал мимо расположенной прямо на лестнице небольшой невзрачной дверки, ведущей в темную, захламленную всякими ненужными вещами комнатку без окон. Уже пройдя мимо нее, парень вдруг краем глаза заметил, как дверь, до того всегда запертая на ключ, распахнулась, и из нее вырвалась белая, похожая на призрак девушка, кожа которой по цвету напоминала первый выпавший снег. Подлетев к нему, она громко взвыла, напугав его до дрожи в коленях, а потом взвизгнула что-то вроде «Кия!», подпрыгнула и врезала ногой ему по голове. Не ожидавшей такого от призрака, парень ударился об стену, а потом рухнул на пол, пребывая в глубоком обмороке. Чай графа вылился на устилавший ступени ковер, а поднос с грохотом покатился вниз по ступеням. Последнее, что он видел, это парящую над привидением девушки черную уродливую тень.
