Подозрительно смотрю на мыша. У того из лап выпала вишенка, сам он смотрит вытаращенными глазами на Кэрта, пытаясь сообразить, что конкретно он только что услышал.
Так. Надо собраться и довести разговор до конца… может, поцеловать его. Смотрю на тонкие линии губ, зачем-то облизываю свои. Мышь медленно, едва ли не со скрипом, перевел взгляд на меня. Вишенка покачивалась у его лап.
— Так… Ты, наверное, меня не понял. Я… я по-любому тебя освобожу. Так что… не надо притворяться. Просто… А что значит, что ты в меня влюблен? Выглядишь так, словно признался в убийстве мухи, а не в любви ко мне, ты уж прости за сравнение.
Мышь что-то пискляво протянул, но я его не слушала.
— Что значит? А разве ты не знаешь?
— Представь себе, нет.
— Значит, ты меня не любишь?
И снова это убийственное спокойствие. А меня — то в жар, то в холод швыряет.
— Понятия не имею. Я как-то об этом не задумывалась.
— А как узнать?
— Я знаю, — чуть более отчетливо пискнул мышь.
Кэрт перевел на него взгляд и выгнул дугой бровь. Нет, не так. Он умопомрачительно выгнул дугой бровь, чуть сощурив сногсшибательные глаза и запуская в волосы тонкие длинные пальцы, от которых хотелось сбежать… Перебор. Но так уже лучше.
— Поцелуйтесь. Если она растает, значит, влюблена. А если будет долго вырываться, значит — нет.
— Как долго?
— Эй, я вообще-то здесь сижу… — мрачно.
— У всех по-разному. Секунд десять, думаю, хватит.
— Я могу и дольше, — подумав, сообщила я.
Круто. Меня что-то тянет на пошлости.
— Я не сомневаюсь. Короче, пока василиска нет — целуй.
— Не могу.
— Что так? — Я, язвительно.
— Я не могу поцеловать ту, что выбрал, пока действует контракт. Только если ты начнешь первая.
— А, поэтому тогда ты ее и не поцеловал. Ну когда мы графа грабили, — резюмировал мышь.
— Да.
К тому времени, как на поляне появился василиск, напряжение достигло критической точки. Причем нервничала там, кажется, только я. С момента разговора с Кэртом прошло уже часа два, и за все это время… он вел себя как обычно! Разделал добычу, пожарил мясо, накормил мыша. И все это время был спокоен, как удав после линьки.
Василиск же, не обращая ни на кого внимания, подошел ко мне.
— Ты… — прошипел он в бешенстве, — если еще раз отойдешь от меня хотя бы на сто метров… я активирую заклинание, поняла? А ты… — В сторону Кэрта бросили в буквальном смысле убийственный взгляд. Трава и корни, что были на его пути, окаменели мгновенно. — Не успеешь ничего сделать, уж поверь. Потом можешь делать что хочешь, но раз я тебя предупредил, виноват в ее смерти будешь ты. Понял?
Кэрт склонил голову чуть набок и сунул руки в карманы штанов. Он молчал. Но василиску, доведенному до белого каления пятичасовыми поисковыми работами и пришедшему сюда только благодаря свету костра, и этого было пока достаточно.
— Мясо будешь? — Мышь кивнул на костер и протянул ему маленький кусочек шашлыка.
Граф сел и сам взял с огня свою порцию. Я немного расслабилась. Если монстр ест, значит, не укусит — зубы заняты.
Охранники подошли позже. Мокрые, грязные, уставшие, они молча взяли оставшееся мясо, сами его дожарили и съели. После — развесили мокрые вещи вокруг огня и легли спать. А так как островок был не очень большим, я оказалась втиснута между василиском и Кэртом. Пых забрался на мой живот и довольно на нем улегся, зевая и сладко причмокивая.
Я же горела, как в лихорадке. Все, что мышь говорил мне недавно, снова встало перед моими глазами. Неважно. И вот я лежу, прижатая к графу, и думаю — а вдруг он сейчас страшно мучается от чувств и изгибов моего тела? Нет, я так точно не усну.
— Граф.
Тишина.
— Дре-ейк, ты спишь? — натужным шепотом.
— Да, — металлическим голосом, не предвещающим ничего хорошего.
— Ага. Прости.
Молчание.
— А можно я вопрос задам? Просто… я боюсь, не усну… очень надо.
— В туалет?
А? Ошарашенно смотрю на затылок. Блин, даже затылок у него страшно высокомерный.
— Нет. Почему? Я о другом.
Граф скрипнул зубами, но промолчал.
— В смысле можно задать вопрос? Ну… я… мне… ты спишь, что ли?
— НЕТ!!!
Охранник подскочил и спросонья швырнул пару звездочек в костер. Те сверкнули в пламени и остались там лежать.
— Гхыр! — выругался несчастный и лег.
А мне… было страшно неудобно спрашивать василиска о чувствах, пока кто-то еще не спит. И Пых проснулся — удивленно вертит головой по сторонам и спрашивает, напали ли на нас и сколько их было?
— Мало. Спи.
— Все мертвы? — капризно.
— Все. Спи.
— Ну тогда ладно.
Полчаса… Я ждала полчаса, пока не удостоверилась, что все точно спят. Особенно Пых.
Смотрю на спину василиска и осторожно тыкаю в нее пальцем. Потом еще раз… и еще.
— Если решила меня проткнуть, сделай это быстро. Я не буду терпеть это часами.
— Ой, прости. Я просто… надеялась, что ты не спишь.
— Тебе повезло. Я уже не сплю. Спрашивай.
Радостно улыбаюсь.
— Я… мне… понимаешь…
— Быстрее. Скоро рассвет, а мне пока не посчастливилось увидеть даже первый сон.
— Ну это не тот вопрос, который можно вот так в лоб задать, тем более тебе.
— У меня что-то с прической?
— При чем тут прическа?
— Ты весь вечер смотрела на мои волосы.
Это оттого, что каждый раз, как он поднимал на меня взгляд, я тут же отводила свои глаза и старательно глядела поверх его головы.
— Не совсем волосы…
— У меня что, лысина появилась? — удивленно.
— Я не о том! Ты меня любишь?
Пауза.
Затаив дыхание, жду ответа.
— То есть ты два раза будила меня, чтобы спросить, испытываю ли я к тебе теплые чувства?
Думаю. Как все сложно.
— Да.
— Нет. Это все?
— А если я тебя поцелую?
Куда меня несет? Впрочем, хуже не будет. Да и мышь сказал… Но тут он явно ошибся! Граф не может быть в меня влюблен. Вон и сам так сказал.
— Куда?
Мое воображение застопорило, отказываясь показывать варианты. Я, кажется, тупею на глазах.
