— Он мне сам предложил.
— Он еще и сам предложил?! — впечатленно.
— Ты лучше расскажи, как слетал? Тебя долго не было. Нашел лес? — с надеждой.
— Не. Я кочку нашел. И не одну, а много. Но до леса отсюда недалеко. Вы, правда, идете не в том направлении.
Граф остановился, покачиваясь на очередном кусочке зыбкой суши и прислушиваясь к нашему разговору.
— Но даже так вы выберетесь из болота примерно дня через два.
— А куда надо идти, чтоб сократить путь?
Мышь показал налево.
— И сколько времени тогда займет путь?
Василиск внимательно слушал.
— Ну… не знаю, может, часа два, может, три.
Тяжело вздыхаю. Василиск, оттолкнувшись от очередной кочки, повернул налево и продолжил движение, как ни в чем не бывало.
— Так ты не рассказала. Как ты оказалась у него на спине. Он умолял?
— Нет. Просто…
— …расплакался?
Фыркаю. У графа вздулись желваки, он сильно сжал мои ноги, красноречиво намекая, что лучше мне сменить тему разговора.
— Я ему жизнь спасла.
— Зачем? — не успев подумать, спросил Пых. — А, ну то есть ты молодец! Я в тебе не сомневался.
Кисло улыбаюсь. Василиск молча продолжает двигаться в указанном направлении, удерживая руками мои ноги. Руками я держусь за его шею, стараясь не придушить при очередном рывке.
— И как это было? Дай догадаюсь, он бесславно упал в трясину?
— Поскользнулся, — решив не углубляться в подробности дабы не злить графа.
— Поэтому он босой?
— Сапоги остались в трясине.
— Вас и на минуту оставить нельзя. Как дети! Ну а с тобой-то чего? Почему сама не идешь? — с удивлением в голосе поинтересовался Пых.
— Я руку вывернула. Он ее вправил. Сейчас дойдем до какого-нибудь островка, чтоб можно было слезть, тогда сама пойду.
— Ясно. Он решил отплатить тебе за свое спасение. Кстати, а мы никого не забыли?
Хмурюсь.
— Ты об охранниках?
— О них, родимых, о них. Они ж ушли разведывать маршрут. Надеюсь, вы послали им некий таинственный знак, что отныне мы идем другим путем? — вредным голосом уточнил Пых.
Смотрю на затылок василиска. Тот продолжает прыгать, словно ничего и не слышал.
— Думаю, не маленькие — сами разберутся, — заключила я.
— Ага. Летать и разыскивать их я точно не буду.
— А если дам два рубина? — неожиданно спросил василиск, вмешиваясь в наш разговор и останавливаясь на очередном бугорке. У его ног в воде проскользнуло что-то быстрое и гибкое.
— Два рубина…
— В оправе из золота. Сможешь надеть на шею.
— Браслет, что ли? Покажи!
Сумку открыли и уже через секунду извлекли браслет.
Мышь присвистнул и на руку графа. Тот невозмутимо надел браслет на шею пушистика, держа его на согнутой руке.
— Ну как я? — На меня возбужденно посмотрели.
— Все мышки твои! — восхищенно сказала я.
Пых окончательно разволновался и, отдав мне на хранение браслет, расправив крылья, улетел искать охранников.
А василиск невозмутимо продолжил движение в ту сторону, где уже показалась вдалеке полоска леса. Усмехаюсь и закрываю глаза. Рука ноет уже терпимо. Но то ли еще будет. Как бы шея отваливаться не начала.
Глава 15
Су-ша. Лес… Благодать.
Прыжок — и босые ноги утонули в грязи по щиколотку. Граф медленно пошел вперед, все еще неся меня на спине и изучая поднимающиеся прямо перед нами исполинские деревья этого мира.
Задрав голову, я оценила высоту стволов. Да-а… кроны шелестят буквально на недостижимой высоте. Досюда не доносится пение птиц. Или они предпочитают здесь молчать?
— Отпусти.
Он покорно разводит руки, и я спрыгиваю на землю.
— Дождемся твоей охраны?
— Да. Ты без мыша все равно отсюда не уйдешь. Я пойду наберу дров.
Киваю и задумчиво смотрю на его ноги.
— У меня есть сменные сапоги. И не одни, — сказал он мне, заметив мой взгляд, и пошел к деревьям.
— Хм. Можно подумать, мне есть до этого хоть какое-то дело.
Но он, кажется, меня не услышал.
Через час вернулся Пых с охраной. Те ловко перепрыгивали с кочку на кочку, видимо, уже начав определять, где есть ловушки, а где нет, — то ли по их цвету, то ли по форме. Не знаю. Но прыгали они более чем уверенно.
Пушистик упал мне на руки, тяжело дыша и требуя вернуть блестяшку. Я вернула и даже сама надела браслет ему на шею, чтобы не переживал.
День только-только перевалил за середину, а значит, особого отдыха не предвидится. Нужно как можно дальше удалиться от болота, рядом с ним небезопасно. Несколько кикимор следовали за нами всю дорогу, надеясь на то, что и им что-нибудь да обломится. И такое разочарование эта братия перенесет вряд ли.
Лес тоже как-то не вызывал чувства доверия и безопасности. Темные стволы, растущие частоколом, нет ни травы, ни кустарников, так как кроны деревьев заслоняют солнечный свет.
Темно и мрачно. И тихо. Очень тихо. Не слышно пения птиц, словно они все разом онемели.
Но так или иначе пора выдвигаться. Наскоро поев, мы собрались и храбро вошли в обитель скорби, как ее метко окрестил Пых.
Идти по лесу — удовольствие относительное. Ветки деревьев узловатыми петлями вздымаются над земляным покровом. То тут, то там растут кустарники с широким ассортиментом игл и крючьев. Над головой то и дело что-то шебаршит; изредка опадают большие синие листья. А в остальном… здесь скучно. И надо просто шагать, слушать нытье Пыха и стараться не отстать от графа, идущего впереди. Вздыхаю и смотрю на пузатую вредность, с комфортом устроившуюся у меня на руках в преддверии дневного сна. Я ему уже часа два как рассказываю разные истории, пою песенки и потакаю всем капризам разом. А что делать? Я добрая, да и он напомнил мне о некоторых прошлых долгах, в число которых вошли и съеденная в одиночку конфета, и потраченный на себя последний золотой… в прошлом году… на платье. Н-да.
— «Долго ли, коротко ли… Не скоро сказка сказывается, да скоро дело делается…»
Мышь зевнул и засопел у меня на руках.
— Ну наконец-то спит.
— Я не сплю, — буркнули тихо, — еще сказку.
— Я больше не знаю.
— А ты придумай.
Вздыхаю и мучительно оглядываюсь по сторонам в поисках подсказок. Ну какой из меня сочинитель? Это Пых мне сказки на ночь рассказывал, в детстве я под них быстро засыпала, не всегда дослушав до конца.
