— А-а-а.
— Так что не бойся — можете пожениться и жить долго и счастливо. А вот с дэймосом не советую. Съест.
— А почему я… Почему меня не нашли, если все именно так? Василисков мало, и они стоят друг за друга горой, как я слышала.
— Да, именно горой. А еще они очень блюдут чистоту крови. А твой батюшка выбрал себе жену из обычных людей, и в результате появилась ты.
— Да? Но… я не помню…
— Конечно, тебя утащили сразу после рождения, поссорили родителей и развели их в разные стороны. Оба считали, что ты мертва, и, увы, оба и сами давно мертвы. В общем, ты сирота.
— Я в курсе.
— Нет, ты не поняла. До этого ты оплакивала смерть своих приемных родителей. Теперь можешь оплакивать твоих родителей по крови. Ну хоть кто-то поплачет.
— Хм.
— Хотя… ты плакать вряд ли будешь.
— Я их даже не помню.
— Знаю.
— И откуда ты столько обо мне знаешь? Даже я о себе столько не знаю!
Женщина вздохнула, потянула одеяло, стаскивая его с моих плеч, и довольно укрылась им с головой.
— Я должна была отыскать нового хранителя. Так что, даже не выходя отсюда, я могла видеть не только каждую минуту, каждую секунду твоей жизни, но и всех тех, кто хоть как-то на нее повлиял. Это сложно. Действительно можно сойти с ума. Тем более что за последнюю тысячу лет ты — первая, кто дошел до башни.
— Сочувствую.
— Спасибо. Впрочем, тебя это тоже ждет после смерти. И будет тот же самый выбор: либо закрыться здесь и играть в «куклы», либо оберегать и пинать в направлении башни какого-нибудь прыщавого мальчишку или девчонку с кучей комплексов и чувством собственной неполноценности.
Отмахиваюсь и наконец-то заползаю на постель, утаскивая одеяло за собой. На полу недовольно что-то пробурчали, но мне уже было все равно. Еще себе наколдует — не маленькая. А я… я очень устала и очень-очень хочу спать. Странно, такое ощущение, что прошел не час или два, а целая вечность, которую я провела в этих стенах.
— Спокойной ночи, Кэт.
— Угу… — кутаясь в одеяло и утыкаясь носом в подушку, которая пахла цветами.
— И помни. Они получат то, что заслужили.
— Кто? — сонно.
— Все, — холодно.
— Угу.
После чего я провалилась в сон.
Утром, проснувшись, я долго озиралась по сторонам, не понимая, как я очутилась на первом этаже. Я лежала у одной из стен, неподалеку от выхода, и довольно куталась в старую, пыльную, гнилую… Что это вообще есть-то? А, это штора! Точнее, гардина. Она висела на стене, а я ее оттуда, видимо, содрала. Странно, но я этого не помню.
Кое-как сажусь, морщусь от боли во всем теле и мрачно приглаживаю вздыбленные волосы. А может, и не было никакой старушки, привидения и вообще всего. Просто я достала камень, пошла обратно, а по пути — упала от усталости и уснула. А что? Все может быть.
Встаю и иду к двери. Точнее, к тому месту, где она еще недавно была, одновременно пытаюсь вытереть о штаны руку, вымазанную чем-то красным. Щурясь от яркого света, бьющего из проема, я пригляделась и различила строки какого-то заклинания, а в конце приписку: «Это заклинание перенесет тебя и Пыха домой. Целую, я».
Выглядываю наружу и вижу суровые лица моих спутников, которые уже устали ждать меня. Все трое сидят на ступенях. Пых — на коленях у Дрейка.
— Привет! — Улыбаюсь и машу рукой Дрейку.
Белобрысый гад при виде моей живой и вполне себе здоровой персоны особой радости не изъявил. Выражение лица, по крайней мере, осталось таким же каменно-спокойным.
— А я камень нашла.
Вот. Теперь намного лучше. Он встал и подошел вплотную к порогу, внимательно меня оглядывая с ног до головы. А так как суму я случайно оставила снаружи, он понимал, что камень мне спрятать было практически некуда, потому, напрягшись, спросил:
— И где же он?
Поглаживаю живот и довольно улыбаюсь.
— Ты что, его съела?! — В голосе едва сдерживаемая злость.
— Он сам.
— Сам в рот залез? — ехидно уточнил Пых.
Только сейчас я понимаю, как же мне не хватало его подколов.
— Я не глотала его. Он как-то всосался в руку и оказался внутри меня. А потом переполз в живот. Кстати, в животе его тоже нет.
На василиска было невозможно смотреть. Дрейк явно мечтал меня придушить и немедленно выпотрошить. После чего зашить и еще раз придушить. Пых же смотрел как на сумасшедшую.
— Где камень? — размеренно повторил Дрейк.
— Он действительно внутри нее.
С благодарностью смотрю на Кэрта, который и не подумал встать с нагретых солнцем ступеней. В черных глазах светились интерес и неподдельное любопытство. Вспоминаю о том, что я — его главный наркотик. Что ж, думаю, и впрямь стоит взять с него клятву не вредить мне и всему миру заодно после освобождения. А то как бы потом не пришлось отвечать за реки крови, море ужаса и одного спятившего от свободы дэймоса.
— И как его вынуть? — Дрейк теперь смотрел на Кэрта.
— Никак. В прошлый раз попытка вынуть камень привела к смерти хранителя. В животе у девушки было пусто.
Василиск опустил голову, на скулах ходили желваки.
— А ты вообще выходить думаешь или решила там навечно поселиться? — уточнил Пых.
Смотрю на порог, разделяющий меня и Дрейка. Выходить… не хочется. Пусть сначала василиск успокоится… Мне протянули руку. Длинные тонкие пальцы, голодный взгляд и ни грамма тепла в глазах. Но я почему-то протянула руку в ответ и, почувствовав тепло его руки, вышла из башни, пересекая невидимый, но непреодолимый для него барьер.
— Кстати, они тут без тебя спорили: кому ты достанешься, — довольно ехидно продолжил Пых. — Кэрт сказал, что никому тебя не отдаст, а Дрейк мужественно пронзил его взглядом. Кэрт только почесался.
Фыркаю и пытаюсь отнять руку у василиска. Но тот не спешит меня отпускать. Напротив — с интересом изучает заклинание, написанное на коже. Он тоже его видит? Значит, привидение мне не привиделось.
— И чем все закончилось? — Ладно, пусть разглядывает, лишь бы не злился, что я не могу ему отдать его чудо-камень.
— Дракой, — довольно раздулся Пых. — Они часа три били друг другу морды, после чего сели играть в карты. А что делать — скучно, а эти… слишком сильные, чтобы поубивать друг друга.
— Ты пробовала его произнести? — спросил Дрейк.
— Нет. А зачем?
— Хорошо. И не произноси. Иначе…
— Иначе что? — С любопытством смотрю в его глаза.
Усмехаюсь и, сощурив глаза, упираю вторую руку в бок.
