Когда королеве принесли тело убитого отца, гнев ее утих.
Она взяла большие сани и одна потащила их через горы до самого Фирнстайна. И всю дорогу плакала и жаловалась она на жестокую судьбу отца своего Альфадаса, которого у нее отняли, еще когда она была ребенком, в эльфийскую зиму.
И столько слез пролила она по пути назад, что тело Альфадаса окружил доспех изо льда, когда они достигли Фирнстайна. И так и положили его в гробницу. Говорят, лед этот не растает до того самого дня, когда вернется Мандред и мертвые короли восстанут из могил, чтобы сразиться в последней битве за страну фьордов.
А Кадлин воссела на трон и спустя несколько недель по возвращении родила прекрасную девочку. Но волосы ребенка были белы, словно свежий снег, из-за всех ужасов, которые пережила она еще до своего рождения. Из-за белых волос назвала ее мать Свана Бьорнсдоттир. И прожила королева несколько лет в мире, наблюдая, как растет ее дочь, но дикая кровь ее не была укрощена. И настал день, когда она снова взялась за меч, когда (…)»
Пересказ стихов скальда Ислейфа, том третий храмовой библиотеки в Фирнстайне, с. 72.
Другая жизнь
Впервые Фальрах услышал голос примерно около полудня. Казалось, кто-то шепчет в лесу. В лепестках цветов сада. И эльф знал, что слышит это только он. Поначалу он пытался игнорировать голос. Считал шепот обманом слуха. Может быть, он слишком долго пробыл на жаре? Он все еще чувствовал слабость из-за долгого похода по пустыне и всех сопутствующих мучений.
Или источником голоса стал хаттах? Яд из кактусов? Может быть, он атаковал его чувства?
Они провели в саду Ядэ день. Серокожие небольшими группами исследовали одичавший парковый пейзаж. Никогда прежде у них не было такой богатой охотничьей территории. Разнообразные ящерицы… Добыли они дюжины пестрых птиц, одну газель и одну серну, даже маленького крокодила! Они приготовили шикарное пиршество, но Фальраху не хотелось праздника. Он покинул их развеселые посиделки. Спускались сумерки, и эльф поймал себя на том, что размышляет: существуют ли в действительности духи, о которых говорил Облон.
Наконец он решил сдаться и прислушаться к голосам. Может быть, это освободит его? Он мог бы пойти к Эмерелль, но с тех пор, как она побывала у оракула, королева стала удивительно замкнутой. Что бы ни сказала ей газала, это взволновало ее до глубины души.
Фальрах обошел сад по широкой дуге, мимо всех заросших лилиями прудов и павильонов из тысячелетних розовых кустов. Голос строго напоминал эльфу о том, чтобы он проверил, не преследует ли кто его. Фальрах то и дело оборачивался, менял направление или останавливался, прислушиваясь.
Наконец, когда он убедился, что совсем один, сошел с дороги и скользнул в заросли огромного одичавшего сада, пока не увидел вход в пирамиду. Совсем рядом слонялись без дела несколько серокожих. Они разложили костер прямо посреди дороги и сжигали розовое дерево и полоски пальмовой коры.
Фальрах не поверил своим глазам! Эти варвары действительно срезали древние розовые кусты до самых корней, чтобы сжечь самые толстые ветви. Дым, тяжелый от аромата розового масла, тянулся над дорогой и, извиваясь, поднимался вдоль безупречно белой кладки пирамиды навстречу ночному небу. На золотом острие преломлялся звездный свет.
Незнакомый голос торопил Фальраха, убеждая не останавливаться из-за серокожих. Он гнал его на заднюю сторону сооружения, где у подножия покатого склона раскинулся темный пруд. Светящиеся зеленовато-желтым тела звездных стрекоз водили в темноте зарождающейся ночи свои любовные хороводы. От берега распространялся слегка затхлый запах. Цикады и другие существа сумерек затянули свои песни.
Высоко над прудом, скрытый орхидеями, поселившимися на развилках ветвей магнолиевого дерева, зовущий драконов обращал к далекому звездному небу жалобные крики.
На берегу Фальрах обнаружил еще один павильон, каменный купол которого поддерживали семь статуй. То были каменные женские фигуры, казалось, исполнявшие какой-то танец. Они подняли руки над головами и тянулись к тонкой работы облакам, вырезанным из камня и образующим свод.
Отдельные пятна мягко подрагивающего звездного света, отраженного зеркальной черной поверхностью пруда, срывали с мастерской работы каменотесов пелену надвигающейся ночи.
За побегами розовых кустов, тянувшихся в павильон, Фальрах обнаружил лестницу, ведущую во тьму. Голос звал вперед.
Осторожно, ощупью, эльф поднимался ступень за ступенью.
Вскоре вечерняя песня джунглей умолкла. Тишина и запах старой извести окружали его.
Глаза Фальраха медленно привыкали к темноте. Раньше, когда его душа пребывала в его собственном теле, с этим тоже дело обстояло лучше. Лестница привела в туннель. Эльф видел настолько слабо, что для надежности коснулся рукой стены, прежде чем отправляться дальше. Поверхность была неровной. Похоже, ее украшали рельефы.
Вскоре в темноту стал просачиваться слабый желтый свет, очерчивая контуры на стенах и глубокие тени. Фальраху показалось, что он узнает долину, потому что на картинах была изображена одиноко стоящая пирамида, окруженная садами и какими-то строениями. Здесь правил дракон. На картинах он окружал себя роскошным двором. Его лейб-гвардия, похоже, состояла из эльфов. При виде этих картин на сердце у бывшего возлюбленного королевы стало тяжело. Они напоминали о его жизни. О времени до войны драконов, когда эльфы-драконники были гордой гвардией правителей мира.
Эльфы научились у драконов всему. Переняли культуру, магию, даже на музыку эльфов повлияли драконы. Сегодня об этом, похоже, забыли. Все полагали, что эльфы всегда правили миром, но он-то знал правду. Он был потерпевшим кораблекрушение пассажиром чужой эпохи.
— Фальрах! — Слова уже не звучали в его голове. В туннеле эхом отдавался негромкий хрипловатый женский голос. — Фальрах!
В этом зове было что-то магическое. Он был таким же внушающим, как и тот, который звучал его голове. Эльф ускорил шаг и вскоре достиг конца туннеля. Перед ним раскинулся еще один, залитый водой зал. В центре его поднимался плоский остров. Там сидела газала. Эмерелль гневно рассказывала о видящей.
«По-своему она даже красива», — подумал Фальрах. Очень необычна, но красива. Он никогда прежде не встречался с газалой. Видящие и игроки не очень хорошо ладят.
Она жестом подозвала его.
— Иди же, Фальрах.
Он вошел в солоноватую воду и побрел к островку. Фирац ждала его. Она неподвижно стояла рядом с жаровней, из которой поднимались ароматные густые клубы ладана. Когда эльф вышел на островок, она двинулась к нему навстречу.
Нежно, словно возлюбленная, коснулась рукой его щеки. Пристально посмотрела на него. Ее светло-карие глаза ни разу не моргнули.
— Ты проделал долгий путь, — наконец многозначительно произнесла она. — Никто еще не приходил ко мне так, как ты.
Он толком не знал, что на это ответить.
