— Я не хотел тебя сердить. Хочу защитить, — обратился он к ящерице. — Мы друзья! Я всегда был другом ящериц. Никогда не входил в число детей, которые отрывают ящерицам хвосты. Честно!
Руки дрожали, когда он пытался навесить броню. А проклятое животное снова затрясло головой.
— Я всего лишь хочу тебе помочь! — закричал он одновременно возмущенно и отчаянно.
Три металлических кольца на железной полусфере были маленькими и к тому же подвижными, то и дело откидывались, когда он пытался прицепить полусферу. Мотаясь между землей и небом, хольд вынужден был постоянно смотреть в разъяренный желтый глаз. Эта ящерица точно никогда его не забудет!
— Пожалуйста, прошу, еще чуть-чуть постой спокойно.
Стрела царапнула рог, на котором висел Балдан, и ударила в наспинный щит ящерицы. Сердце Балдана застучало как бешеное. Теперь в него еще стреляют какие-то кентавры. По крайней мере никто из эльфов его пока что не обнаружил. Эти бы попали!..
С пятой попытки полусферу наконец удалось закрепить.
Балдан надел обе детали на внешние крюки, но средние снова опрокинулись. Должно держаться! Еще одну попытку он делать не станет.
Ящерица снова яростно затрясла головой. Теперь она все равно что ослепла. Интересно, как эти животные могут что-то разглядеть через узкие прорези? Не важно! Не его забота!
В него едва не угодило копье. Степной кентавр промчался мимо ящерицы, повторив попытку насадить хольда на копье.
А тот свисал с рога ящерицы, невооруженный, головой вниз.
Копье задело спину. Балдан раскачивался из стороны в сторону, чтобы оказаться животом на роге.
Хольд плюнул вслед кентавру.
— Трус! — закричал он.
Пусть у него нет в руке оружия, но он может, по крайней мере, попытаться задеть честь степного воина.
Кентавр снова занес копье:
— Ты покойник, малыш.
Балдан раскачивался, словно лист на ветру. Ящерица несла в самую гущу кентавров. Это был единственный путь к брешам!
Вот снова в него чуть не попало копье. Командующий почувствовал кровь на спине. Если повернуть голову, она начнет капать на лицо. Боли хольд не чувствовал. Теперь рядом с ними несся галопом еще один кентавр.
Балдан ухватился за рог, но рука соскользнула. Краем глаза он увидел, как степняк пытается подобраться к ящерице. Он отвел руку назад, чтобы нанести новый удар. А затем ящерица стряхнула с себя оцепенение, опустила голову и ударила по обоим кентаврам. Одного она достала острием рога, а второго просто отбросила.
Затем зверюга подняла голову. Насаженный на рог кентавр должен быть мертв, подумал Балдан. Но ноги и руки степняка еще дергались. Кровь текла по рогу, поливая ноги командующего.
И тут ящерица дернула головой. Тело кентавра улетело прочь, а Балдан потерял опору. Беспомощно болтаясь на веревке, он заскользил вниз, а затем резко остановился. Перевернулся. Теперь, по крайней мере, он висел ногами вниз.
Грубая веревка врезалась в подмышки. Он свисал с ящерицы, словно украшение. Всего в полушаге от земли.
Очередной кентавр подбежал, неистово размахивая над головой двойным мечом.
Балдан ухватился за веревку обеими руками и принялся изо всех сил подтягиваться, продолжая раскачиваться из стороны в сторону. Возможно, это наилучшая защита от кентавра. Неожиданно хольд ударился о грудь ящерицы.
Теперь лутины пытались поднять его. Сын Повелителя Вод врезался головой в нижний край рогового щита. Чей-то крик заставил его обернуться. Меч кентавра надвигался. Балдан подтянул ноги. Еще один рывок наездников рогатого существа поднял его немного выше. Меч едва не угодил по пяткам, хольд даже почувствовал движение воздуха.
Он в отчаянии пытался снова подтянуться. Наконец его втащили на роговой воротник. Лисьеголовые уложили командующего на широкое седло ящерицы. Спина болела. Над командующим склонилась Лица. Она скалилась. Наверное, так у лутинов выглядит улыбка, но Балдану показалось, что лутинка сейчас его укусит.
— Тебе потребовалось много времени, хольд.
— Если придется делать это еще раз, я справлюсь быстрее.
— Двуклык полагает, что в тебе есть мужество!
— Двуклык?
— Это имя ящерицы, на которой ты сидишь, — ответила Лица. — Я могу читать его мысли. А еще он считает, что, когда ты в следующий раз ты будешь карабкаться по его голове, тебе следует говорить поменьше глупостей. А еще он рад, что ты никогда не отрывал ящерице хвост. Я не совсем понимаю, что он имеет в виду…
— А я понимаю, — улыбнувшись, пробормотал Балдан.
Он чувствовал небывалую легкость, даже какую-то непобедимость. Жизнь прекрасна!
Предчувствие
Оргрим подошел к постели, на которой лежал маленький хольд. Его коричневато-зеленая кожа отчетливо выделялась на белой простыне. Он был совершенно обнажен. Его вымыли. Рана на груди зияла, словно маленький красно-коричневый кратер. Очевидно, кто-то неумело выдернул из тела бедняги наконечник стрелы.
Кобольд, чьи волосы были подвязаны красной полосой ткани, стоял над хольдом. Не считая набедренной повязки, он тоже был обнажен. Оргрим помнил, что несколько раз видел этого хольда на заседаниях Совета Короны.
— Лица из народа лутинов рассказала о нем, — произнес тролль. — Она его сюда и привезла. — Такие моменты Оргрим ненавидел. Он никогда не знал, что правильно сказать, когда прощаешься с убитым. — Он спас караван. И меня. Он закрыл бреши при помощи рогатых ящериц. Враг был отброшен.
Сотни кентавров взяты в плен. Их обменяют на других пленных, которые попали в руки степных воинов в других местах.
— Когда он был маленьким, дети постоянно дразнили его, потому что он старался обходить по-настоящему крупных крабов-сигнальщиков. Он боялся, что они отрежут ему руку или ногу. Ребенком он всегда был таким рассудительным.
И товарищи по играм часто называли его трусом.
Оргрим хотел положить руку на плечо старику, но побоялся, что тот упадет на пол под тяжестью тролльской лапищи.
Серокожий тяжело опирался на костыль. Из боя он вышел с семнадцатью ранениями. Никогда, ни в одной битве его еще так не трепали. Нога была сломана. В плечевой сустав попала стрела, и герцог не мог пошевелить правой рукой. Целитель, лечивший его, шутил, что потребовался целый моток ниток, чтобы зашить рану. И ощущения были соответствующие. Казалось, кожа слишком плотно прилегает к мышцам. Повсюду натянута. Даже от малейшего движения возникала боль.
Сканга и король Гильмарак строжайше запретили герцогу вставать с постели. Но он должен был быть с караваном. Он привел бы его обратно, что бы ни приказал ему Совет Короны.
Балдан был бы еще жив, если бы Оргрим осмелился принять такое решение на пару дней раньше.
