— Принеси мне мешок чечевицы, десять фунтов хлеба и пять фунтов мяса, тогда я возьму тебя. О своем пропитании ты должен позаботиться сам, оно в твой счет не включено.
— Высокая цена за путешествие на борту судна без кают.
Корабельщик усмехнулся, обнажив коричневые от жевательного табака зубы.
— Если для тебя это слишком дорого, можешь подождать недели две-три, пока в Мику войдет следующая баржа, если до тех пор река окончательно не замерзнет. В противном случае придется ждать до весны.
Андеран протянул кобольду руку.
— Принимается! По рукам!
Его собеседник колебался.
— Как ты будешь обменивать продукты? У тебя, похоже, с собой немного.
— Долговые расписки. Мой дядя — важный купец. Почти в каждом крупном городе найдется контора, где у меня кредит.
— Бумажки! — Корабельщик произнес это слово с презрением. — Жаль, что нельзя платить честным серебром. Все было бы проще. На борт придешь только тогда, когда у тебя будет с собой провиант. А с тяжелым арбалетом обращаться умеешь?
— А что?
— Просто хотел узнать, годишься ли ты на что-то кроме как царапать на бумажке. На реке бывают пираты и прочий сброд.
Пером много не навоюешь.
Разбитый флот
Соль сверкала на потрескавшемся сером дереве носа. Лодка, которую достал Элеборн, действительно выглядела так, будто едва держится на воде. Роль паруса исполняла залатанная тряпка.
Эмерелль стояла на носу и держала весло. Она правила к маленькой, окруженной скалами бухте, куда давно сослала Самур. Тогда над бухтой поднимались покрытые снегом кедры. Вокруг не было ни души. На островке жили только парочка пастухов и рыбаков, да и те поселились во многих милях от приветливого южного побережья.
Сейчас все было иначе. Кедры исчезли. Дюжины кораблей стояли в естественной гавани. Один из них выделялся: красный корпус, пурпурные паруса. Между скалами надувались от ветра тенты. С моря дул устойчивый бриз. Лодка шла хорошо.
На скалах застыли стражи, наблюдавшие за морем. Бородатые мужчины с суровыми обветренными лицами.
На кораблях виднелись следы сражений. В корпусах были дыры с рваными краями. Раненых перекладывали на небольшие лодки и переправляли на берег.
— Нехорошее это место, госпожа, — пробормотал Никодемус.
По приказу Эмерелль лутин принял вид маленького мальчика. Выглядел он красиво, с безупречно коричневой кожей и лисьими глазками. Лицо обрамляли черные вьющиеся волосы. На нем была лазурного цвета туника. Точно так же, как и на Фальрахе. На груди эльфа скрещивались две перевязи.
Украшены они были примитивными амулетами. Один из мечей предназначался королеве, если возникнет необходимость сражаться.
Почти неделю кружили они меж Эгильских островов. Звезда альвов, через которую они прошли, была расположена на берегу Искендрии. Эмерелль воспользовалась временем, чтобы научить спутников местному диалекту. То был грубый язык рыбаков и крестьян. Без какой бы то ни было поэзии.
Целую неделю королева пыталась выведать у Фальраха, что у него было с Найлин. Прямо об этом она не заговаривала.
А ему нравилось… просто не понимать ее. Неправильно истолковывать все метафоры и намеки.
Даже Никодемус понял, о чем идет речь!
Но Фальрах молчал. Наверняка он всего лишь танцевал с эльфийкой. Он повторял это Эмерелль уже сотню раз. Но королева знала его слишком хорошо и не поверила. Она знала, что это глупо. Она не поверила бы ему, даже если бы он сказал, что ничего не было.
Фальрах стоял, прислонившись к мачте, и наблюдал за воинами в бухте. На скалах несли стражу лучники. Эльфийский рыцарь потянулся к висевшим за спиной мечам, удостоверился, что клинки легко выскользнут из смазанных маслом ножен. Он был хорош в тунике. На ногах у него были алые сандалии. Под широкой плетеной кожаной повязкой эльф скрывал свои уши. Эмерелль хорошо понимала, что таится за спокойствием Фальраха. Он был готов убивать.
О ней он совершенно забыл. Все его органы чувств были напряжены до предела.
Какая жалость, что флот пиратского принца Тигранеса с Цеолы отыскал себе убежище именно здесь. Эмерелль дважды бросала якорь в маленьких рыбацких деревушках, поэтому знала, кому принадлежит корабль с алыми парусами. Тигранес был героем, ведшим неравный бой с Искендрией. На протяжении нескольких лет ему постоянно удавалось уходить от превосходящего по численности и силе флота жрецов-князей.
А несколько дней назад было морское сражение. Интересно, князь-пират тоже пришел сюда спросить совета у оракула?
— Заходить в эту бухту неразумно, — произнес Фальрах, не отводя взгляда от лучников на скалах. — Нужно плыть дальше и вернуться через пару дней. Они наверняка не останутся надолго.
— И я так считаю, — поддержал эльфа Никодемус. — Это всего лишь горстка головорезов.
— Рыбаки называют их борцами за свободу, — спокойно ответила Эмерелль.
Фальрах обернулся к королеве. Впервые за несколько часов он посмотрел на нее.
— Будем сражаться или сдаваться?
— Подождем. Ты ведь не думаешь, что дети человеческие могут быть опасны для нас?
— Их много, — ответил эльф. — И, похоже, они в отчаянии.
Было бы разумно уйти с их дороги.
— Мне нужно к Самур! Время не терпит.
По лицу собеседника эльфийка видела, что тот не верит ей.
— Если я тебя правильно понял, прошли века с тех пор, как ты в последний раз видела газалу. Почему же теперь для тебя счет пошел на часы?
— Потому что не знаю, преследуют ли нас другие ши-хандан.
Они могут отыскать нас даже в мире людей. Призрачный пес несколько лет назад обнаружил меня в Фирнстайне во Фьордландии. Я не хочу, чтобы дети человеческие снова оказались втянуты в борьбу за власть в Альвенмарке.
Однако все сказанное было ложью. Фальрах прав. Выждать было бы разумно, но у нее лопнуло терпение. Она хотела получить Олловейна. Или уверенность в том, что он потерян навеки.
— Ты думаешь, что за нами охотятся и другие призрачные собаки! — в ужасе воскликнул Никодемус. — Ты должна была сказать об этом раньше!
— Мне казалось, ты был очень несчастен на своем островке.
— Лучше я буду несчастным, чем мертвым, — возмутился рыжий кобольд.
— Тогда помолчи! Не забывай, что ты послушный ребенок, а не наглый лутин. И следи за тем, чтобы не потерять свой облик. У тебя на ладошках уже отросла лисья шерсть! — Эмерелль направила лодку к отвесной скале, торчавшей на входе в бухту.
Лутин выругался.
— Когда мне страшно, я не могу сосредоточиться на заклинаниях.
— Тогда я посоветую тебе не бояться.
