– Я вернусь вечером. До того времени подготовь все, что тебе нужно.
– У меня уже все готово… – вяло отмахнулся Креол. – Разве что еще печати наложить…
– Ну вот и наложи их. Я хочу быть уверенным, что на этот раз мы точно покончим с… с… как, ты сказал, называется эта тварь?
– Егрущщик.
– Вот-вот. Подготовься как следует, Билькис.
– Я же сказал, чтобы ты не называл меня так!
– Извини, я забыл.
Когда за Аханидом закрылась дверь, Креол сыто икнул и погладил раздувшийся живот. В новом теле он наедался быстрее, чем раньше. Видимо, желудок стал поменьше.
– Вечером вас тут уже не будет, – холодно произнес маг, глядя вниз. – Учтите это.
Весь оставшийся день Креол готовил место для охоты. Он наложил на дверь односторонние печати – чтобы демон мог войти, но не мог выйти. Нарисовал на полу удерживающий круг – если демон окажется в нем, то попадет в ловушку. Развесил по стенам ладан и мирру – священные запахи ослабляют нечистую силу, делают ее уязвимой. Приготовил пузырек с благовонием Зкауба – вернейшее средство против демонов.
Аханид, как и обещал, вернулся вечером. Его сопровождала закутанная в плащ девушка. Невысокого роста, костлявая, с некрасивым лицом и мальчишеской фигурой. Настолько мальчишеской, что Креол поначалу даже совершил ошибку и громко возмутился:
– Зачем ты привел мне мальчика, идиот?! Я же сказал, что я не содомит!
– Это женщина, – спокойно возразил Аханид.
– Это, по-твоему, женщина?! – вспылил маг.
– Да. Что тебе не нравится?
– Если это женщина, то где грудь?! – рявкнул Креол, щупая одной рукой грудь кар-кида, а другой – стену. – Смотри, никакой разницы! Что там, что тут – плоско! Не веришь – сам пощупай!
– Зато она дешево обошлась, – пожал плечами Аханид. – Тебе нужно расколдоваться или что?
– Ладно, сойдет так… – пробормотал Креол, окидывая кар-кида недовольным взглядом. – Раздевайся.
Бедная девушка начала развязывать пояс. От обиды у нее дрожали руки. Она уже неоднократно имела дело с грубостью и бесцеремонностью, но так и не смогла привыкнуть.
К тому же на этот раз клиентом оказалась женщина. Господин лугаль обмолвился, что это не настоящая женщина, а проклятый чародей, но кар-кида все равно чувствовала себя неловко. Ей раньше не доводилось играть в свечу с женщиной. На эту работу она согласилась только из-за крайней нужды.
Жребий кар-кида – один из самых тяжких. В отличие от харимту, живущих в роскоши и выбирающих клиентов по собственному вкусу, кар-кида вынуждены отдаваться первому встречному за горсточку сиклей. Почтенные горожане пренебрегают несчастными, стражники отовсюду гонят, а разбойники не упускают случая поживиться. Большую часть заработка приходится отдавать «старшему братцу», а до старости доживают немногие.
Это харимту с возрастом перестают принимать клиентов и становятся просто жрицами. У кар-кида будущего нет.
Аханид уселся на табурет и сложил руки на животе. Креол выжидательно посмотрел на него, с намеком перевел взгляд на дверь – лугаль не двигался с места.
– Ты можешь идти, – наконец произнес маг.
– Я лучше останусь и посмотрю. Возможно, тебе потребуется моя помощь.
– Не потребуется. Иди отсюда.
– Я не буду тебе мешать. Просто посижу в уголке.
Креол медленно поднял руку. Аханид сглотнул, чувствуя на шее мертвую хватку. Маг сдавил ему горло невидимыми тисками и чуть слышно зашипел, скрючивая пальцы. Лугаль понял, что Креол находится в крайней стадии бешенства и запросто может его убить. Перед глазами уже начали плавать круги.
– Я ухожу… – прохрипел он. – Отпусти…
Креол неохотно ослабил хватку. Потирая шею, на которой остались следы невидимых пальцев, Аханид поднялся на ноги.
– Тебе не следовало так поступать, – холодно произнес он, открывая дверь. – Я это еще припомню.
Маг ответил сдавленным рычанием. Он и без Аханида чувствовал ужасное смущение из-за того, что должен был сделать. Судя по отчужденному взгляду блудницы, ей это тоже не доставляло удовольствия.
– И зад у тебя совсем плоский, – разочарованно фыркнул Креол, обойдя ее со всех сторон. – Клянусь прелестями Инанны, этот маскимов лугаль притащил мне самую невзрачную шлюху в городе…
Кар-кида что-то неслышно прошептала, не смея поднять глаз.
– Что-что?! – приложил ладонь к уху Креол.
– Прости меня, господин, – чуть громче повторила девушка. Слова все равно звучали глухо и невнятно, но теперь Креол их хотя бы услышал.
– Ладно, не имеет значения, – поморщился маг. – Как тебя зовут, женщина?
– Билькис.
У Креола дернулась щека, а кулаки медленно сжались. Его лицо странным образом почернело – словно кровь в жилах окрасилась сажей.
– Я что-то не так сказала? – испугалась такой реакции кар-кида. – Мое имя чем-то не понравилось господину?
– Ничем… – прохрипел Креол. – Это… Ты тут ни при чем… Но его я убью!
– Кого, господин?
– Меньше задавай вопросов – дольше проживешь.
Первые ласки были крайне неловкими. Билькис невольно отстранялась, прикрывала руками грудь и промежность. Креол же не переставал морщиться – в женском теле ощущения были совершенно другими, ничуть не похожими на испытываемые обычно. К тому же он никак не мог решить, как действовать по окончании прелюдии. Ведь самый главный инструмент утрачен.
– Глупость… – бурчал он себе под нос. – Глупость… Несусветная глупость… Ничего не выйдет… Всех убью… Всех…
Надо ли говорить, что это только заставляло Билькис сильнее зажиматься?
Видя это, Креол пренебрежительно хмыкнул. По крайней мере, здесь ничего не изменилось. Все женщины, с которыми он был, вели себя точно так же – дрожали и опускали взгляд, не смея вымолвить лишнего слова. После того как Креол научился видеть ауры, он каждый раз видел одно и то же – страх, неприязнь, желание поскорее закончить. Они всегда его боялись.
Вот Шамшуддина никто не боялся. Шамшуддин любил женщин, и те отвечали ему взаимностью. А Креол женщин презирал. Все, с кем он был, видели в его глазах только презрение и холодную отчужденность. Шамшуддин однажды даже сказал, что ему нужно что-то с этим сделать, – иначе его всегда только и будут, что бояться и ненавидеть.
Креол тогда лишь фыркнул. Но слова побратима все же что-то в нем задели.
– Сколько тебе лет? – спросил маг, касаясь щеки Билькис.
– Восемнадцать, господин, – прошептала блудница. – А сколько тебе?
– Двадцать девять. Ты давно этим занимаешься?
– Три года без малого, господин. А ты?
– Почти пятнадцать лет… стой! Ты о чем сейчас спросила?! Ты спросила, как давно я занимаюсь… чем?!
