Воздушный шар лениво подплыл к Бруклинскому мосту и
остановился.
– Угодил в железную паутину, как муха, – проворчал
Григорьев, кивнув в сторону шара, и затоптал очередной окурок.
– Прости? – Макмерфи, наконец, повернулся к нему лицом, не
опасаясь вдохнуть смертоносного табачного дыма.
Макмерфи был фанатиком свежего воздуха. Ему не следовало
жить в Нью-Йорке и работать в русском секторе ЦРУ. Лучше бы он разводил
породистых скакунов на каком-нибудь тихом ранчо в штате Техас.
– Да, я, разумеется, понял тебя. Билли, – кивнул Григорьев,
– мне не надо двадцати минут на размышление. Я отвечаю сразу: нет.
– И ничего не хочешь добавить к этому? – уточнил Макмерфи.
Григорьев молча помотал головой, достал очередную сигарету и
принялся разминать ее. Эта привычка осталась у него с юности, когда он курил
“Яву”, сушенную на батарее.
– Ну, в таком случае нам придется обойтись без твоего
согласия, – грустно улыбнулся американец.
Андрей Евгеньевич вытряхнул почти весь табак, бросил
сигарету под ноги, достал другую.
– Не обойдетесь, – произнес он, прикуривая.
– Да, конечно, твоя поддержка очень важна для нас, –
Макмерфи заговорил быстро, нервно, – но независимо от результата нашего
разговора операция состоится. Мы оба это отлично понимаем. Хотя бы объясни мне,
почему ты против? Чего ты боишься? Это ведь не просто тупое упрямство, верно?
– Я не хочу, чтобы моя Машка, – старик тяжело, хрипло
закашлялся, покраснел, на лбу вздулись лиловые толстые жилы, – я не хочу, чтобы
мисс Григ летела в Россию и занималась там черт знает чем. Я сделаю все, что от
меня зависит, чтобы она осталась здесь. Заставить ее вы не можете. У меня
случится очередной инфаркт, и она никуда не полетит. Вам придется послать
кого-то другого. Кстати, ты так и не ответил, почему вам нужна именно моя дочь?
– А почему у тебя должен случится очередной инфаркт? –
весело поинтересовался Макмерфи и тут же добавил с серьезной миной:
– Впрочем, с человеком, который так много курит, может
случиться что угодно.
Григорьев засмеялся. Смех у него был мягкий, приятный.
– Билли, если ты меня убьешь, тебя потом замучит совесть.
– А? Это ничего. Главное, чтобы не подагра. – Макмерфи
сдержанно улыбнулся. – Эндрю, я тебя прошу, перестань, у нас серьезный
разговор.
– Конечно, серьезней некуда. Если ты меня все-таки уберешь,
несмотря на совесть и подагру, Машка тем более никуда не уедет, ты же ее
знаешь, – он похлопал американца по плечу, – смотри, пепси исчезла, улетела.
Или лопнула. Жаль, я не успел заметить, что случилось с воздушным шаром.
Кстати, все эти растворители кишок, которые вы потребляете тоннами, все эти
ваши пепси и коки не менее вредны, чем мои сигареты.
– Ладно, Эндрю, кончай валять дурака. Ты врешь не только
мне, но и себе самому. Тобой движет не забота о дочери, а обыкновенный
старческий эгоизм. Ты хочешь, чтобы она всегда была при тебе. На одной чаше
весов ее карьерный рост, ее деньги, ее профессиональная состоятельность, а что
на другой? Твоя блажь? Беспредметные страхи?
– – А при чем здесь карьерный рост и профессиональная
состоятельность? Мисс Григ сотрудница Медиа-концерна “Парадиз”, доктор
психологии, специалист по связям с общественностью. С какой стати она должна
лететь в Москву? У нее и здесь все отлично.
– Нет ничего постоянного, Эндрю, – вздохнул Макмерфи, –
сегодня отлично, а завтра? Ты ведь понимаешь, насколько руководство концерна
заинтересовано в ее командировке. Если она откажется, ее могут уволить. А
виноват будешь ты, Эндрю. Впрочем, она не откажется. И инфаркта у тебя не
будет. Я хотел как лучше. Мне казалось, ты мог бы помочь ей, нам, концерну.
Твой опыт, твое чутье и знание российского криминалитета…
– Билл, почему именно Машка? У вас же полно людей, почему
она? – пробормотал Григорьев по-русски.
– Все, Эндрю, ты достал меня, мать твою! – рявкнул Макмерфи,
тоже по-русски, и почти без акцента. – Потому что Машка умница, классный
специалист, ее оценкам можно доверять, ее реакции адекватны, и никого лучше мы
не нашли!
– В чем конечная цель операции?
– Я сто раз тебе объяснял! У нас есть основания подозревать,
что глава демократической партии “Свобода выбора”, лидер самой влиятельной
думской фракции в России Евгений Рязанцев связан с криминалом настолько тесно,
что деньги, которые в него вкладывают наши структуры, уходят к русским
бандитам.
– Я тебе и так скажу, без всяких операций, что Женька
Рязанцев связан с бандитами, и через него ваши деньги уплывают в воровской
общак, – Григорьев оскалил голубоватые фарфоровые зубы. – Впрочем, не стоит
называть их бандитами. Вполне солидные люди. Они не воруют, а контролируют
финансовые потоки. И между прочим, от них эти потоки направляются назад, к вам,
в ваши банки.
– Что значит – к вам? – проглотив нервный смешок, перебил
его Макмерфи. – Разве ты, Эндрю, не гражданин Америки? И потом, у нас
коммерческие банки, деньги принадлежат вкладчикам…
– Дай мне договорить, Билл, – поморщился Григорьев, – я не
собираюсь с тобой спорить, ты знаешь, я вообще терпеть не могу спорить и толочь
воду в ступе. Вы хотите влиять на политику и экономику России? У вас там свои
интересы? Извольте платить, причем не тому, кто вам нравится, не
демократическим сявкам, которые покрутились в Гарварде, умеют улыбаться и
говорить по-английски, а людям более серьезным и менее обаятельным. Так было и
так будет. И чтобы в этом убедиться, не надо внедрять к Рязанцеву мою Машку в
качестве представителя Медиа-концерна “Парадиз”, консультанта по пиару. Тем
более там уже работает такой представитель-консультант, зовут его Томас
Бриттен, он отличный специалист, сидит в пресс-центре Рязанцева уже второй год
и поставляет вполне добротную, надежную информацию, да и не один он там, есть
еще несколько надежных легендированных агентов… – Григорьев осекся, наткнувшись
на странный, застывший взгляд Макмерфи. Американец глядел как бы сквозь него и
явно пытался что-то важное для себя решить прямо сейчас, сию минуту.
– Ты стареешь, Эндрю, – заговорил он медленно, по-русски, –
мы с тобой ровесники, но в отличие от меня, ты стареешь слишком стремительно,
как будто нарочно самого себя гробишь, загоняешь в старость. Тебе настолько все
безразлично, что ты забываешь смотреть утренние новости. Сегодня, в полдень по
московскому времени и в три часа ночи по нью-йоркскому, Томас Бриттен был
обнаружен мертвым в чужой квартире, в центре Москвы. Это передало Би-би-си.
Пока только это. Но мы, разумеется, знаем больше. По нашим сведениям, он был
убит в квартире руководителя пресс-центра думской фракции “Свобода выбора”
Виктории Кравцовой. Их обоих застрелили в постели. Утром трупы обнаружила
домработница. Мисс Григ должна лететь завтра, уже все готово. Но ей не по себе
оттого, что ты против. Она уже пакует чемоданы и жутко боится разговора с
тобой. Два часа назад она сказала, что у ее любимого папочки случится инфаркт,
если он узнает. Именно это ее волнует сейчас. А она должна быть спокойна.
Спокойна и уверена. Понимаешь, ты, старый осел? Я обещал ей, что подготовлю
тебя. Слушай, ты можешь не пускать мне дым прямо в лицо?
