Глава 3
При первоначальном осмотре места преступления никаких следов
взлома и ограбления, никакого беспорядка обнаружено не было. Убийца имел ключ
от квартиры либо действовал хорошей отмычкой. Орудия убийства не нашли.
Судмедэксперт сказал, что мужчина умер примерно на час раньше женщины;
Произошло это между шестью и семью утра.
– А мокренькое какое интересное, ну вообще, блин, – старший
лейтенант Остапчук присвистнул и покачал головой, – мужик американец, а
женщина, кажется, еще круче. Слышь, Сань, я все думаю: откуда у людей такие
бабки? Вот кто она, эта Кравцова Виктория Павловна семидесятого года рождения?
Кто она такая, чтобы так классно жить, а? Может, путана? – Он выложил на стол
перед майором Арсеньевым документы убитых и тут же запел чистым тенором старый
шлягер про путану и афганца.
Из спальни выносили трупы. Домработница Светлана Анатольевна
Лисова внезапно поднялась и вышла. До этой минуты она сидела молча и смотрела в
одну точку. Она с самого начала предупредила, что пока не может отвечать ни на
какие вопросы. У нее шок.
– Одну минуточку, пожалуйста! – крикнула она санитарам и на
цыпочках, крадучись, словно опасаясь разбудить мертвых, приблизилась к
носилкам. Санитары остановились. Лисова подняла угол простыни, закрывавшей лицо
покойной, и несколько секунд смотрела, прощалась. Затем аккуратно накрыла,
расправила складки и с легким вздохом обратилась к санитарам:
– Все, спасибо.
– Светлана Анатольевна, – окликнул ее Арсеньев, – может, вы
посмотрите еще раз, насчет украшений.
– Я уже сказала вам, все, что было, осталось на ней! –
звенящим голосом прокричала Лисова.
– Серьги из белого металла с голубыми и белыми камнями,
цепочка из светло-желтого металла, образок эмалевый, часы из белого металла, –
забормотал себе под нос Арсеньев, перечитывая протокол осмотра трупа.
Металл был белым золотом, камни – сапфиры и бриллианты, часы
фирмы “Картье”, тоже из белого золота, украшенные бриллиантами. Все это
сверкало и вопило о своей немыслимой цене, и ни на что убийца не позарился.
– Светлана Анатольевна, ваша хозяйка не снимала свои
украшения на ночь? – спросил Арсеньев чуть громче.
Она не ответила, затопала по коридору, печатая шаг, как на
параде. Но вдруг остановилась, круто развернулась у зеркала, достала из кармана
салфетку, подышала на угол зеркала, протерла, еще через пару шагов
остановилась, поправила рамку картины на стене. От хлопка входной двери
вздрогнула и несколько секунд стояла, как каменная. Наконец, спохватившись,
кинулась суетливо стирать невидимую пыль с этажерки, все той же бумажной
салфеткой.
– Пожалуйста, не надо ничего трогать, – чуть повысив голос,
напомнил ей майор.
– Да, конечно, – ответила она, не оборачиваясь, скрылась в
ванной и включила воду.
– От, тетка, представляешь, че делает, а? Вообще, хоть бы
поплакала, блин. Шок у нее. Ни фига, врет она. Нет никакого шока. Вон, какая
деловая, – ехидно заметил Остапчук.
– Почему обязательно врет? – пожал плечами майор. – Шок у
всех проявляется по-разному.
– Знаешь, Сань, я тут вспомнил, как ограбили квартиру этой,
как ее, ну, певицы, – Остапчук сморщил свой толстый, мягкий нос и быстро
защелкал пальцами. – Сань, подскажи, как ее, блин? – Он глубоко задумался на
минуту, и вдруг опять запел:
– Мальчик мой нежный, принц синеглазый,
Ты не люби ее, дуру-заразу!
– О чем ты вспомнил, Гена? – не поднимая головы от
протокола, спросил Арсеньев.
– Фамилия из головы вылетела, ну очень известная певица. А
вспомнил я, Сань, потому, что там вот тоже домработница, или нянька, все
ходила, совсем стала своя, а потом квартиру грабанули, и оказалось – ее сынок с
приятелем, – Остапчук поджал губы, подмигнул обоими глазами и кивнул в сторону
двери, – тут вроде следов ограбления нет, но надо еще все хорошо посмотреть. На
украшения, которые были на ней, убийца не позарился, а из ящиков там, из
тайников, мог все выгрести. Представляешь, Сань, какие в такой квартирке грины,
брюлики, а, Сань? Вот и где они? Нету! – Он огляделся и развел руками:
– У американца наверняка был полный бумажник, что ж он, без
денег, что ли, жил? А теперь, гляди, полторы тысячи рублей, и ни одного грина.
– Карточки у него, Гена, – объяснил Арсеньев, – а настоящего
обыска в квартире еще не производили. У домработницы детей нет. Ты же видел ее
паспорт.
– Ну и что? А племянник? А любовник? Во, я все понял! Старая
одинокая тетка завела себе молодого хахаля, ей же надо его кормить-одевать, она
здесь убирает, чистит, себя не щадит, а деньги прямо под руками, вот они, бери
– не хочу! Ладно, Саня, не смотри на меня так. Шутка!
– Вы что, с ума сошли?! – послышался из спальни возмущенный
крик трассолога. – Сейчас же прекратите, ведь сказано ясно: ничего не трогать!
– Надо смыть кровь, – громко, но вполне спокойно ответила
Лисова. – Смотрите, вот здесь, на тумбочке.
– О! Улики затирает, – Остапчук радостно захихикал, – это ж
надо, прямо при нас, не стесняется, танк, а не женщина, скажи, Сань?
– Прекрати ржать, – поморщился Арсеньев, – двух человек
убили.
– Ой-ой-ой, какие мы правильные, – проворчал старший
лейтенант, – слышь, Сань, ты не вспомнил, как зовут певицу?
Майор ничего не ответил. В гостиную вернулась домработница.
Запахло каким-то моющим средством. В руках у нее был пластиковый синий тазик, в
котором хлюпала мыльная вода. Она недовольно огляделась.
– Господи, какая грязь.., невозможно.
– Светлана Анатольевна, сядьте, пожалуйста, – майор взял у
нее тазик, поставил на пол – я должен задать вам еще несколько вопросов.
– Я не знаю, – она помотала головой и нахмурилась, – не
понимаю. Чего вы от меня хотите? Я вошла в квартиру, увидела их на кровати и
сразу позвонила в милицию. Мне добавить совершенно нечего.
– Как вам кажется, что-нибудь из вещей пропало?
– Чтобы ответить, мне надо посмотреть. А как я могу, если вы
не позволяете ни к чему прикасаться?
– Хозяйка держала в доме крупные суммы денег?
Широкое мягкое лицо Лисовой моментально вспыхнуло.
– Не знаю! – прошипела она и энергично помотала головой.
– А кто знает? – вкрадчиво встрял Остапчук.
– Во всяком случае, не я! У меня нет привычки копаться в
чужих вещах, и чужими деньгами я не интересуюсь.
