Неофициальное расследование, предпринятое людьми Кумарина,
довольно скоро дало результаты.
Как раз накануне исчезновения Григорьева в американских
средствах массовой информации разгорелся очередной скандал. Руководство крупной
фармацевтической фирмы было заподозрено в связях с наркомафией. Криминальный
репортер небольшой бульварной газетенки, который занимался частным
расследованием этих связей, покончил с собой при загадочных обстоятельствах.
Подозревали убийство.
В очередном секретном докладе руководству Кумарин сообщил,
что убитый репортер был платным агентом КГБ, завербованным полковником
Григорьевым. Вполне возможно, он передал полковнику важную информацию, и это
каким-то образом стало известно преступникам. Они проникли в квартиру,
подсыпали коту отраву, потом перехватили вызов ветеринарной “скорой” и прислали
свою машину. Версия получалась несколько громоздкая, но ведь получалась! В
запасе у Кумарина имелось еще несколько подобных версий, оставалось только
выбрать самую подходящую. Все равно стопроцентных доказательств в делах такого
рода не бывает. А что касается трупа, так ведь известно, как мафия умеет
прятать трупы. Заливают бетоном на стройках, перемалывают в фарш на консервных
заводах. Один из московских руководителей Кумарина, человек пожилой,
впечатлительный, идеологически пылкий, был так потрясен докладами
вашингтонского резидента, что на одном из совещаний выступил с предложением
наградить полковника Григорьева орденом Красного Знамени посмертно.
Но тут в районе “Красных фонарей”, в притоне под названием
“Сладкая Пусси” во время полицейской облавы были обнаружены документы
гражданина СССР Григорьева. Дипломатический паспорт и водительские права
валялись за комодом в комнате молоденькой проститутки, нелегальной эмигрантки с
острова Ямайка. В паспорте лежала цветная фотография светловолосой девочки лет
десяти в белой блузке и красном галстуке.
Проститутка, ничуть не смутившись, заявила, что это оставил
один из ее клиентов, и она бы отнесла это в полицию, но ждала, когда клиент
вернется за ксивами и портретом своей милой дочурки. Русский знает дорогу, не
заблудится, он ведь постоянный клиент веселого заведения, у него даже есть
скидка, как положено. Когда ее спросили, как он выглядел, она с очаровательной
улыбкой ткнула пальцем в паспортную фотографию полковника, назвала его
“лапушкой”, “нежным зайчиком”, поведала о его щедрости и тонком вкусе,
поскольку из разнообразных “герлз”, работающих в заведении, он всегда выбирал
именно ее.
Облава снималась скрытой камерой и напрямую транслировалась
по одной из популярных программ криминальных новостей. Поскольку факт
исчезновения высокопоставленного сотрудника советского посольства к этому
времени уже успел просочиться в прессу, мгновенно разразился публичный скандал.
Для заведения “Сладкая Пусси” он послужил отличной бесплатной рекламой.
Советская сторона официально заявила о чудовищной грязной провокации.
Американская сторона нагло ухмыльнулась.
Все это время Андрей Евгеньевич жил вместе со своим
Христофором под усиленной охраной в тихом пригороде Вашингтона, неподалеку от
Ленгли, на комфортабельной маленькой вилле, принадлежащей ЦРУ. Прогулки его
ограничивались лужайкой перед домом, огороженной непроницаемым забором. Общался
он только с Макмерфи и Христофором. Толстая черная горничная вела себя как
глухонемая, изъяснялась жестами. Китаец, приходивший два раза в неделю стричь
лужайку, не говорил по-английски.
Андрей Евгеньевич маленькими порциями сливал Макмерфи
информацию, прежде всего Кумаринский балласт. Кроме того, занимался анализом
советской прессы, официальных сообщений ТАСС, неофициальных агентурных сообщений,
в изобилии поступавших к Макмерфи.
Билли не стеснялся переваливать на Григорьева огромную часть
своей работы. Андрей Евгеньевич довольно скоро догадался, что стряпает
аналитические справки для начальства Макмерфи, которые тот подписывает своим
именем. Ну что ж, за гостеприимство надо платить.
С самого начала, когда микроавтобус доставил Григорьева
вместе с котом в укромный домик на окраине Вашингтона, приехавший под утро
Билли заявил именно то, что ждал услышать от него Андрей Евгеньевич: “Ты
преувеличиваешь. Ты вполне мог бы еще побыть в своей прежней роли, никто тебя
не собирался арестовывать. Ну да ладно, не возвращаться же тебе назад. Так и
быть, оставайся”.
Дальнейшие события только подтвердили его изначальную точку
зрения на неожиданный поступок Григорьева. Он постоянно шутил по поводу
паранойи, которая распространяется воздушно-капельным путем, смаковал слухи о
реакции, которую вызвало в советском посольстве исчезновение заместителя
пресс-атташе, повторяя по-русски разными гнусными пародийными голосами: “Это
грязная провокация! Честный советский дипломат, благородный чекист с чистыми
руками, холодной головой и горячим сердцем пал жертвой в борьбе за светлые
идеалы коммунизма!"
Агентура Макмерфи работала на славу. Билли становились
известны самые интимные подробности из жизни Первого отдела Первого Управления
КГБ. Он знал не только о горячем заступничестве Кумарина, но даже об инициативе
одного из руководящих старцев наградить полковника Григорьева орденом Красного
Знамени посмертно, и страшно веселился по этому поводу, предлагая отправить в
КГБ телеграмму с просьбой выслать орден ценной бандеролью на адрес
штаб-квартиры ЦРУ.
Григорьев смиренно терпел этот юмор, поскольку ничего
другого не оставалось. Про себя он удивлялся и благодарил Кумарина. Если бы его
сразу объявили перебежчиком и предателем, Кларе пришлось бы несладко. Да и Катю
с Машей в Москве наверняка не оставили бы в покое.
Примерно через неделю после своего ухода он решился
обратиться к Макмерфи с просьбой:
– Если у тебя такие широкие возможности, узнай, пожалуйста, как
здоровье моей жены.
Макмерфи в ответ презрительно хмыкнул, однако вскоре
сообщил, что Клара вполне здорова, недавно посетила дорогого стоматолога и
вставила себе несколько фарфоровых зубов.
Вечерами Макмерфи любил вместе с Григорьевым смотреть по видео
советские фильмы. Он постоянно совершенствовал свой русский, требовал
комментариев и объяснений, если не понимал чего-то. Больше всего ему нравилось
“Белое солнце пустыни” и “Неуловимые мстители”. Однажды он попросил
растолковать выражение “А казачок-то засланный” и, выслушав объяснения,
противно подмигнул:
– Это как ты, да?
Историю о своих всплывших документах Григорьев узнал из
теленовостей и понял, что теперь придется расставить все точки над “и”.
Макмерфи явился озабоченный, нервный, злой и заявил, что его руководство желает
покончить со всякой двусмысленностью и требует, чтобы Григорьев выступил с
официальным заявлением.
– Нам не нужен человек, который шляется по девкам и теряет
документы! Ваши готовы раздуть международный скандал, они обвиняют нас в
провокации, в убийстве, черт знает в чем. Ты должен прекратить это дерьмо,
Эндрю!
