— Все назад! Быстро! Самоликвидация!
Наши развернулись и со всех ног бросились назад, прикрываясь магическими щитами, в которые вкачивали всю доступную им энергию. Ослепительная вспышка возникла на месте остатков отряда лоперцев, раздался мощный взрыв, и меня бросило на землю, присыпав землей.
Когда звон в ушах немного прошел, я поднялся, отряхнулся и вышел на поляну. На том месте, где недавно стояла последняя группа лоперцев, дымилась небольшая воронка. Вокруг валялись части человеческих тел. Кровь, мертвецы, останки… От этого зрелища меня замутило, и я рванул обратно в кусты.
Прокашлявшись, поднял голову и увидел рядом с собой одного из охранников дилижанса. Он протягивал мне флягу с вином.
— Вот. Прополощите рот и попейте. Завсегда помогает, — добродушно предложил он. — Небось впервые такое видеть довелось. Ничего. В первый раз всегда так. Вы пейте, не стесняйтесь. У меня еще есть.
Я встрепенулся.
— А как же еще две пятерки?
— Те далече уже. Как издали увидели, что с их засадой случилось, так сразу в лес. А нам искать их несподручно. Так что пусть погуляют, пока егеря их, что твоего медведя, не обложат.
— Спасибо, — поблагодарил я и вернул наполовину опустевшую флягу.
Откат был на удивление слабым. Видимо, очень большая разница, кому причиняешь боль — своим или врагам, угрожающим твоим близким.
На поляне охранники и егеря стаскивали трупы в одну кучу, трофеи в другую. Вокруг одного из лежащих лоперцев сгрудились все командиры. Я подошел и увидел, что тот ранен в живот, но еще живой и может быть вылечен. Я предложил тут же заняться перевязкой, но Рокериан меня остановил и обратился к лоперцу:
— Вот подошел наш лекарь, и он может тебя спасти. Но ты должен сказать, зачем вы напали на дилижанс?
Пленник некоторое время помолчал, тяжело дыша, и наконец заговорил:
— Нам было приказано захватить девчонку. Девчонка… должна ехать… в дилижансе или наемной карете… с четырьмя боевыми магами… все студенты. Девчонку пленить… остальных вырезать… чтобы свидетелей… убрать.
Я взглянул на Свенту. Та цветом лица сравнялась с раненым лоперцем. Вот оно как, оказывается.
Я занялся раненым, а командиры, не расходясь, стали обсуждать прошедший бой. Закончив разбор, кого похвалив, а кому и надавав по шапке, Рокериан под конец задал вопрос, которого я побаивался, так как не знал, что ответить, не выкладывая всю правду о себе.
— И все-таки кто и каким способом завалил двух командиров лазутчиков? Не могу понять, откуда такая мощь?
И тут неожиданно для меня ответил командир телохранителей Свенты:
— Это сделал я. Была у меня в запасе парочка амулетов, ими я и воспользовался.
— Может, и на постоялом дворе тоже действовали вы и я напрасно подозревал леди Свенту? — с подозрением спросил Рокериан.
— Да, я. Мы не успевали предотвратить столкновение без применения магии. Прошу меня извинить, но у меня приказ.
— Я принимаю ваши извинения. Каждый выполняет свой долг.
Мужчины вежливо, впрочем, безо всякой теплоты поклонились друг другу.
Я не мог взять в толк, зачем старший телохранитель принял мою «вину» на себя? Как ни ломал голову, так и не смог придумать. Славы ему это принести не могло. В нужное время удачно применил амулет — молодец, но не более того.
— Нам следует дождаться помощи на месте или двигаться дальше? — спросил кто-то из командиров.
— Сигнал через амулет я послал сразу, как только была обнаружена засада, но пехота на лошадях прибудет часа через полтора. Предлагаю осторожно двигаться им навстречу. Вряд ли лоперцы рискнут напасть оставшимися силами, но мы будем соблюдать осторожность.
Потом я уточнил у охранника, что это за пехота на конях и как командир смог подать сигнал. Про сигнал охранник сам толком не знал, но суть в том, что два амулета были магически сонастроены. При активации одного второй получает сообщение, что его собрат активирован. К сожалению, иных сведений, кроме самого факта активации, передавать таким способом еще не научились. А с пехотой было проще. Конный магический бой был весьма затруднительным из-за необходимости тратить много сил на защиту лошадей. Поэтому их применяли в основном для быстрой доставки в нужное место бойцов, которые в сражение вступали уже пешими. Небольшие отряды конницы использовались для разведки и преследования разгромленного противника.
Командир подал команду к началу движения, и я поспешил занять свое место в дилижансе. На вопросы попутчиков ответил, что отсиделся в кустах, пока шло сражение, а потом перевязал раненого лоперца. За отсидку в кустах меня никто не осудил. Благо один дедушка, ветеран какой-то войны, пояснил всем, что травников и знахарей, не говоря уж про лекарей, всегда берегут и не подпускают близко к месту боя. Кто же раненых бойцов спасать от смерти будет, если травника убьют?
Мы так же осторожно продолжили свой путь. Примерно через час встретили отряд пехоты — десять пятерок, и командир доложил им ситуацию. После этой встречи поехали побыстрее, хотя разведкой Рокериан все равно пренебрегать не стал.
Оставшуюся часть пути я проболтал с Вителлиной, и время пролетело незаметно. На конечной остановке дилижанса мы с ней сердечно распрощались, и она просила заглядывать к ней в гости. На вопрос, как я найду, где она живет, ответила, что любой покажет мне дорогу.
Кареты не останавливаясь проследовали дальше, вероятно, на постоялый двор, а я, подхватив свои вещи, направился к дому знахаря, у которого должен был проходить практику. Его все знали и тут же указали мне путь. Жил он неподалеку от конечной остановки дилижанса.
Вообще в этом небольшом чистеньком городке, застроенном сплошь двух- и трехэтажными домами, все было неподалеку. Около каждого дома обязательно был хоть и небольшой, но ухоженный садик. Мощеные мостовые, канализация и чистый воздух предгорий создавали впечатление настоящего курорта и соответствующее ему настроение легкой лени и неги. Казалось, здесь даже дети не бегают, а неторопливо прогуливаются. Вот в этом городке и его окрестностях мне и предстояло жить чуть больше пары месяцев.
ГЛАВА 19
Минут через семь неторопливой ходьбы я оказался около трехэтажного особняка местного знахаря, нашего с Кламирой наставника на время практики. Дом содержался в образцовом порядке, снаружи во всяком случае. Стены недавно подштукатурены, где надо — подкрашены. Невысокий забор из чугунных завитушек протерт от пыли и сверкает как новенький. В центре калитки красовалась эмблема лекаря из таких же завитушек, что и на заборе.
Разглядев у калитки на уровне своей груди гирьку в виде витой рукоятки на цепочке, я ее потянул, и где-то в глубине дома раздался мелодичный звон гонга. Вскоре вышла дородная пожилая женщина в зеленой мантии обслуживающего персонала больницы. Она добродушно спросила, чего мне надобно. Я ответил, что прибыл к господину знахарю из столичной академии для прохождения практики. Она кивнула, открыла калитку и пригласила в дом.
