— Ну что вы, что вы, — рассыпался я в комплиментах. — Столь прелестный бутон, вы правы, не предназначен для того, чтобы его рассматривал ничтожный травник. Им достойны любоваться исключительно рыцари… с белыми конями, — не удержался я от шпильки.
Глаза девочки радостно засверкали, и она снисходительно, тоном сказочной принцессы, отдающей распоряжение дракону, произнесла:
— Хорошо. Я вам позволю взять меня за руку, вы отвернетесь и подсматривать не будете. Дайте честное слово.
— Честное травное, — торжественно произнес я.
— Нет, лучше поклянитесь.
— Клянусь рыпун-травой, зверобоем и шалфеем, что подсматривать не буду! — еще более торжественно сказал я.
Граф, отойдя в сторону, вдруг раскашлялся и так, кашляя, вышел за дверь, неопределенно помахав рукой.
Я развернул кресло спинкой к кровати девочки, сел и, взяв ее протянутую руку, сосредоточился. В этот раз для скорости и простоты я решил выводить всю гадость напрямую через кожу. Для этого, собственно, мне и потребовалась помощь служанок.
В полное слияние с пациентом уходить я не собирался, поскольку случай был достаточно простой, а мне еще в реальности надо было своевременно указывать служанкам, что им делать по ходу исцеления. Я даже немного забеспокоился, получится ли у меня действовать как раньше, то есть отстраненно от больного.
Но все прошло нормально. Образ рук больше не проявлялся, и я теперь полностью прочувствовал, что он и раньше был плодом моего воображения, помогавшим на первом этапе управлять целительской магией. Время от времени я давал команду служанкам хорошенько обтереть пациентку тканью, смоченной в горячей воде, отмерял дозы лекарств и давал выпить. Иногда девушка начинала капризничать. Дескать, не будет она пить эту горькую микстуру. Тогда я, как правило, грозил, что раз она отказывается пить, тогда придется делать укол. Не знаю, что повлияло больше — страх самого укола или то, что мне необходимо будет делать его самому и в пикантное место, которое одеялом тогда не скроешь, однако это оказалось действенным оружием.
Через два часа я улыбнулся утомленной Олисии, сказал, что мы закончили и она может расслабиться и отдохнуть.
За дверью по коридору прохаживался ее отец. Увидев меня, он прекратил свои хождения, подошел ближе и спросил:
— Как она?
— Все в порядке, милорд, — успокоил его я. — Неделька прогулок на свежем горном воздухе, усиленное питание, немного эликсиров — и хоть сразу замуж. Естественно, я буду присматривать за процессом выздоровления. Но полгода у вас точно есть.
Вельможа с нескрываемым облегчением вздохнул и торжественно произнес:
— Благодарю вас. Отныне я ваш должник, милорд. Что еще от меня требуется?
— Ничего. Плотный ужин мне и Олисии. Ей — куриный бульон, отварная курица, омлет, салат — побольше петрушки и сельдерея, — стакан красного вина. А завтра все как обычно.
— Я могу заглянуть к дочери?
— Да, пожалуйста. Она немного устала и, может быть, захочет спать, но важно накормить ее. Обязательно надо восстановить силы.
— Я прослежу, — пообещал граф и поспешно скрылся за дверью, но вдруг выглянул: — Извините, господин травник, а что это за рыпун-трава?
— Не знаю, — пожал я плечами. — Как-то в голову пришло…
Вечером мне пришлось выдержать нешуточный бой. Началось все с того, что за дверью я услышал какую-то возню, писк, потом упало что-то мягкое, и в мою комнату буквально ввалилась горничная. Одежда ее была в некотором беспорядке, волосы немного растрепаны, но на губах цвела торжествующая улыбка.
— Ну дождешься ты, Ралиса! Нахалка! Тебе это так не пройдет! Сегодня моя очередь! — донеслось из коридора.
— Иди-иди, красавица, — фыркнула нежданная гостья за дверь. — Личико-то не забудь умыть, а то на демоницу жареную похожа.
Девушка повернулась ко мне, победно улыбнулась и, приблизившись вплотную мягкими кошачьими шагами, томно проворковала:
— Господину травнику надо обязательно помочь постельку постелить. — И глядя с хищным прищуром голодной тигрицы, как на трепетную лань, разве что не облизываясь, стала оттеснять меня к этой самой постели.
Ой! Свента, милая, помоги. Меня же сейчас… да прямо здесь… да прямо так… Вот вы на моем месте, зная мою жену, не вспомнили бы ее предупреждение про гулялку? Я не ханжа, но поступать так, как рекомендовал молодежи некий герцог, известный своей прямотой, я не мог. А тот говаривал: «Дают — бери!», то есть пользуйся. И он же в свое время ввел для самооправдания изречение: «Пользуясь благосклонностью горничной, благородный господин жене не изменяет, а просто удовлетворяет естественную надобность». Правда, когда один граф спросил его, как он относится к тому, чтобы и жена таким же образом удовлетворяла естественную надобность, герцог так разъярился, что наорал на всех и выгнал графа вон.
Не скрою, я отнюдь не ангел, и сластена во мне вкрадчиво зудел, что никто не узнает, да и откуда бы, а девушка сама прыгает ко мне в постель, а женщины у меня давно уже не было, а долго сдерживаться вредно для здоровья, а герцог говорил, что…
Однако не узнает никто, кроме… меня самого.
Видимо, воспоминания о пресловутом герцоге и охладили мой пыл. Мне подумалось, могу ли я ждать верности от жены, если сам на это неспособен? Получается, любая, у кого зачесалось, может затащить меня в постель, а я послушно буду с ней кувыркаться, как кобель на случке? Я представил, как моя жена, оправдываясь этой самой естественной надобностью, тем, что муж далеко, а ей надо, прыгает в постель к гвардейцу, и мне даже плохо стало. Смог бы я дальше быть ей мужем? Зная себя, скажу точно — нет.
Сославшись на усталость после дороги и лечения госпожи, я с трудом выпроводил горничную из комнаты. Та перед выходом сладко потянулась, рельефно обозначив пышную грудь и бедра, указала на шнурок звонка и намекнула, что по первому зову она придет… постелить постель. Я чуть не бросился за лестницей, чтобы привязать этот шнурок к потолку, дабы случайно не задеть ночью.
ГЛАВА 7
С момента отъезда графа прошло почти две недели. За это время восстановление здоровья Олисии завершилось, с моей точки зрения, полностью. Однако уверенности в окончательной победе над болезнью я не испытывал. Маловато у меня было опыта в таких исцелениях. Раненые уже потихоньку сами выходили во двор погреться на солнышке да подышать свежим воздухом.
Таким образом, я считал свои обязательства перед хозяином дома выполненными. Осталось дождаться выполнения его обязательств передо мной. Но это дело я не собирался пускать на самотек. В стране, охваченной мятежом, всякое может случиться. Нападение по дороге сюда уже было. Кто может гарантировать, что оно было последним, а последующие не увенчаются успехом? К тому же граф очень любит дочь и вполне может, не нарушая слова, оттягивать мой отъезд до бесконечности, ссылаясь на всевозможные объективные причины, препятствующие безопасной поездке к границе.
