В общем и целом вся эта громоздкая система страшно медленно и неэффективно, но явно оздоравливала организм и немного изменяла его вид. То есть явно не убивала тело и не производила опыты. Впрочем, что ждать от этой группы сектантов, из принципа не желающих применять магию? Даже простейшую, на уровне ассистента знахаря. Слышал я сказки о подобных непонятных людях, но особо никогда не интересовался: хотят загнуться без магии – их право.
Возможно, однако, со мной работают не сектанты. Просто в этом мире не знают, что такое магия. Читал я в свое время теоретические опусы на тему «Мир без магии – пути развития». Там говорилось о чем-то похожем. Да и вряд ли даже сотни тысяч фанатиков за обозримое время смогли бы создать такие артефакты, а главное – найти для них источники энергии и напитать путем сложнейших преобразований и с невероятными потерями.
Я никогда не был жадным, ну разве что чуть-чуть, но эти потери повергли меня в шок. Будь у нас такие же, целители смогли бы творить не более парочки огнешаров в сутки, все остальное время отдыхая и восстанавливаясь. Ужас просто. Тем не менее для людей, не владеющих магией или принципиально отказавшихся от нее, подобные артефакты – невероятное достижение. Как ни странно, но следует самому себе честно признаться, что нам до них далеко.
Интересно, здесь тоже группа могущественных людей притормаживает развитие? Тогда сколько веков или тысячелетий они шли для достижения нынешнего уровня?
Суточные циклы, имитируемые внутриореховым освещением, примерно совпадали с нашими, поэтому особо перестраивать организм мне в будущем не потребуется. За тридцать семь циклов (суток то бишь) я успел немного выучить язык и с грехом пополам понимал персонал. Хотя именно пополам и именно с грехом. Я не знал, как семантически связать со своими знаниями большинство слов, поэтому разговоры воспринимал с огромными пробелами, из-за которых часто не понимал смысл диалогов.
Более-менее я понимал двоих, как я догадался, главных докторов, из толпы людей, постоянно крутившейся возле моей бочки. Один – совсем седой и старый (х-ха! тоже мне целитель, тяни его за ногу), другой помоложе. В основном, правда, они обсуждали состояние здоровья моего тела, какие-то графики, потенциалы мозга, реакции имени кого-то там, синдромы и симптомы тех-то и тех-то. Но однажды имел место любопытный разговор, как раз перед вытаскиванием тела из бочки. Говорили, похоже, о судьбе моего носителя. Однако кому принадлежало и принадлежит тело, я пока понять не смог.
– Дон Томас, завтра решающий этап. Внедрение личности. Я прошу вас собраться и провести операцию на должном уровне. Мы не имеем права на ошибку.
– Профессор, для этого тощего спирохета с мозгами курицы и апломбом вожака гамадрилов никогда ничего не стал бы делать, если бы не просьба герцога. А ошибок в работе я не допускаю. Процедура отлажена на десятках «добровольцов» с ближайшей каторги, и сюрпризов я не жду. Интересно все-таки, неужели правду говорят, что эта бледная немочь и наш герцог…
– Тиш-ше, – прошипел старый. – Мало ли что болтают идиоты? А ты молчи и делай свое дело!
– Никого же нет! Или вы, достопочтенный дон Стефан, побежите докладывать в тайную стражу о моем непочтительном поведении?
– Людей нет, а «жучки» очень даже могут быть.
– Не смешите меня, профессор. После ваших настоятельных требований об отсутствии любых устройств в радиусе ста пятидесяти метров от капсулы никакая стража не рискнет что-либо сделать. А если рискнет, так ведь весь проект, узнай о нем наверху, – мятеж с отягчающими обстоятельствами. Мелочью больше, мелочью меньше, какая разница? А мне нужна разрядка! Я уже два года болтаюсь в этой консервной банке, не выходя на поверхность. И еще два года придется пялиться на голограммы чистых речек и неописуемой красоты горные пейзажи, пока проект не завершится! А мне уже сейчас душно.
– Потерпите, коллега. Примите… – тут он произнес что-то неразборчивое, – от клаустрофобии, а через несколько дней, когда вкачаем данные в башку этого урода… э-э-э… я хотел сказать «заказа»… Так вот, после этого я вам дам недельку отдыха.
– Но в пределах станции, не так ли?
– Увы. Но на недельку вы сможете забыть обо всем этом.
– Вы правы, профессор, назюзюкаться в сиську и забыться – что нам еще остается?
– Это уж как вам будет угодно. Запрет на спиртное персонально для вас я сниму. На недельку.
– И на том спасибо.
На тот момент я так и не понял – то ли мое тело и есть тот самый урод, то ли оно предназначено для урода, то ли еще что.
На следующий день двое механических слуг довольно бережно вынули меня из бочки, перетащили в соседнее помещение и усадили в глубокое мягкое кресло. Снова опутали проводниками с нашлепками, водрузили на голову шлем, защелкнули фиксаторы и бесшумно выкатились из помещения.
Двое знакомцев заняли места за длинным дугообразным столом с множеством кнопок. Перед ними тут же взвились несколько больших иллюзий головного мозга, органов тела, каких-то графиков и схем. Шесть оставшихся свободными мест по краям заняли их подчиненные.
– Все готовы? – спросил седой.
– Все-е гото-о-овы, – протянул его напарник.
– Дон Томас, прекратите ерничать. К серьезному этапу переходим. Итак, раз все готовы, – немного торжественно возгласил седой, – начинаем внедрение личности. Всем предельное внимание!
Через несколько секунд в мозг тела стал вливаться поток сведений. Я, конечно, не успел поучиться у графа Гиттериана работе с мозгом и структурой знаний, однако как работают наши кристаллы, передающие сведения или навыки, представляю неплохо. Но то, что я увидел… Это было нечто. Если вернуться к аналогии с лесом, то сам процесс был похож на посадку саженцев методом забивания свай. Хорошо хоть, большинство деревьев вбивали корнями вниз, но даже их умудрялись высаживать через одно место: сосны, допустим, в тенечке, а ели на пригорке, где солнышко поярче.
Процедура длилась довольно долго. С частыми остановками, проверками состояния организма и реакций. Я не вмешивался, резонно решив, что сейчас необходимо продемонстрировать то, что ожидается от тела, а уж потом я смогу заняться самоорганизацией в более спокойной обстановке и, главное, без контроля докторов. Кто их знает, что они могут отследить с помощью механизмов? При этом я все-таки потихоньку готовил план усвоения передаваемых знаний и предпринял незаметные шаги к перехвату контроля. Хотя было бы что перехватывать – результатом работы докторов может стать только кукла, имитирующая человека, да и то в течение недолгого времени. Возможно, имитирующая достаточно достоверно для окружающих, но недостаточно, чтобы предотвратить относительно скорый распад личности.
Пять дней в меня вливали знания и три дня корректировали то, что получилось. Потом тело освободили от всех датчиков, перенесли в изолированную палату, где уложили в мягкую койку, соединили с капельницей, питающей организм раствором глюкозы и минеральных веществ, прикрепили датчик контроля сердечной активности и на двое суток оставили в покое. Воспользовавшись относительной свободой, я плотно занялся разбором доставшегося «богатства». Ох и пришлось же повозиться, разгребая эту свалку.
