Не желая разочаровывать будущего нанимателя, я изобразил ворчанием что-то вроде: «Угу-ага-пошел– на-фиг!»
Глава 6
Дормез с сеньоритой Мирасель, братом Зорвесом и служанкой внутри вкатился на постоялый двор и остановился напротив входа. Я спешился и встал сбоку от дверцы экипажа в полной готовности отразить возможное нападение. Лейтенант гвардейцев, лихо спрыгнув с коня, подошел с другой стороны и, согнувшись в почтительном поклоне, открыл дверцу, предлагая свою верную руку госпоже. Сеньорита царственно сошла на грешную землю – ковры постелить никто не догадался,– слегка опершись на предложенную длань, и стала подниматься на крыльцо. Дверь резко с визгом петель распахнулась, и навстречу колобком выкатился, видимо, хозяин этих придорожных хором. Однако вместо лица прекрасной Мирасель перед самым его носом внезапно оказалась тупая и злобная харя дикаря. Реакция меня не подвела, и я успел загородить охраняемое тело от поползновений неизвестной в данный момент личности. Колобок с молниеносной быстротой – почти ирбис – вкатился обратно, успев при этом захлопнуть дверь и завизжать праздничным поросенком под ножом неопытного мясника.
Мысленно я себя похвалил, ежедневные тренировки по произвольному входу в состояние «холода» и выходу из него наконец-то стали сказываться, да и бой с разбойниками дал мне существенный пинок... то есть толчок в развитии. В настоящий момент я уже мог практически без предварительной настройки мгновенно входить в это состояние и так же быстро возвращаться к обычному восприятию, да и время нахождения в «холоде» увеличилось до трех минут, что со всей очевидностью показали тренировки. О том, насколько это важно для экономии внутренних ресурсов, говорит хотя бы недавний бой с разбойниками. Тогда я не мог себе позволить вот так же делить доступное время на интервалы и по истечении двух с половиной минут, то есть исчерпав резервы, имел все шансы оказаться в полуобморочном состоянии против сильных противников. Сумей они воспользоваться моей временной слабостью, и одним барсиком стало бы меньше. Слава Создателю, времени разделаться с лжегвардейцами мне тогда хватило, хотя и впритык. Об этой опасности нас неустанно предупреждал наставник, раз за разом повторяя, что уметь делить время в «холоде» на интервалы, использовать любую секунду обычного состояния для восстановления ресурса и максимально точно определять момент, когда необходим отдых, едва ли не важнее самой способности.
Между тем все, кто был во дворе и наблюдал этот короткий эпизод провинциальной жизни, застыли в столбняке, силясь понять, что же такое сейчас произошло. Зорвес почему-то приглушенным голосом спросил, неизвестно к кому обращаясь:
– Что?.. Что случилось?..
Мирасель, приоткрыв ротик, почти не дыша, смотрела на гостеприимно захлопнувшуюся перед самым ее носиком дверь постоялого двора, и ее лучистые глаза, ставшие огромными, как у легендарных элвов, были полны глубочайшего изумления. Пришлось мне прояснять ситуацию. Оглянувшись на служителя Создателя, я выпятил челюсть – так моя физиономия казалась более дикой – и прорычал:
– Я защищал госпожу.
После столь подробного рассказа люди задышали ровнее, задвигались и продолжили подготовку к ночлегу, снимая с лошадей поклажу и передавая поводья конюхам. Однако войти в помещение сквозь крепкую закрытую дверь можно было только путем штурма, так как изнутри открывать отказывались категорически и даже, если верить ушам, начали строить баррикады. Зорвес принялся было сыпать угрозами. Дескать, если тот же час нам не откроют, он велит спалить этот сарай вместе с теми, кто окопался внутри. Но я поступил проще. Поймав одного из конюхов, пинком подогнал его к двери и, для профилактики злобно глянув, вежливо попросил: «Р-р-р-р-ры!» – взять на себя переговоры с хозяином. Мужчина слегка дрожащим голосом поклялся, что во дворе знатные господа, а тот господин, который страшный орк, на самом деле совсем не страшный и не орк, так как орков не бывает, а этот неорк и вовсе телохранитель госпожи и без ее приказа никого не кусает. То есть он вообще не кусачий... но обещал покусать всех, если тотчас не откроют, не то он откроет сам, и тогда... Мне понравился полет его фантазии, и я, одобрительно рыкнув, дружески хлопнул его по плечу. После падения на задницу конюх вставать не стал. Так, спиной вперед, шустро перебирая руками и ногами, он и проскакал в направлении конюшни, где и скрылся из виду.
За дверью хором всхлипнули, мигом разобрали баррикаду, лязгнул засов, и тяжелая створка робко приоткрылась. Бледная тень былого энергичного колобка высунула нос в дверной проем, углядела служителя Создателя рядом с сеньоритой, шумно выдохнула, проявилась во плоти и распахнула дверь. Впрочем, первым вошел все-таки я, чуть было не вернув хозяина в мир призраков. Осмотревшись и не увидев опасности, я пригласил девушку войти. Заканчивался второй день нашего длинного кружного пути в столицу Конкисты – Марид. Здесь, на этом постоялом дворе, Мирасель предстояла первая из запланированных встреч.
Аталию и Конкисту вместе можно представить в виде двух штанин одних и тех же панталон. Основная часть государств находится на полуостровах огромного материка, посредине узкого пояса в материковой части проходит сухопутная граница с Конкистой и Галлитией. Между «штанинами» теплое и глубокое Эрусское море с кучей островов и островков. Столица Конкисты находилась ближе к Срединному морю и Гиперборейскому океану, в отличие от Аталии, столица которой располагалась почти в центре «штанины». У королей явно были свои резоны в том, чтобы назначить место постоянной дислокации именно в этих местах. Кто я такой, чтобы оспаривать их мнение.
За эти дни, проведенные в новой компании, у меня так и не появилось повода снять маску тупого, но послушного дикаря. К тому же сиятельные господа иногда, не стесняясь моего присутствия, свободно обсуждали свои тайны. Правда, на языке Конкисты, конкистос, так правильно назывался их язык, но для меня это не препятствие. Языки сопредельных государств наставники не обошли своим вниманием. Хотя говорить свободно я не научился, но понимать через пень-колоду смысл вполне мог. Так что стоит моим нанимателям догадаться, что их тайны для меня уже не тайны, и лежать моему телу под развесистой елкой в дремучем лесу да слушать лирическое щебетание ворон. Если, конечно, они вдруг догадаются, что я понимаю их разговор.
Очень уж не хотелось мне принимать предложение этой парочки, спевшейся с графиней – их перемигивание и переглядывание ясно показало мне, что они заодно, поэтому я и сделал вид, что не понял, о чем там говорил брат Зорвес. За время пути я разговаривал только с Ромисом, и то говорил в основном он. Отсюда, думаю, все и пришли к выводу, что барс этот глуп как пробка, оттого и молчалив.
Ох и повеселился я, глядя, как тужится Зорвес, изо всех сил пытаясь на пальцах простыми, можно сказать примитивными, словами типа: «Моя твоя не понимай»,– донести до меня мысль, что Ромису мне служить уже не надо, поскольку тот теперь на службе и гвардейцу телохранитель не полагается, а я, наоборот, теперь свободен и могу принять их предложение. В эту игру под названием «объясни дикарю» с энтузиазмом включились и графиня с Мирасель. Все трое так старались, перебивая и перекрикивая друг друга, что вскоре и сами забыли о предмете разговора. Народ в Конкисте (хм, интересно звучит: конкистяне и конкистянки) горячий, вспыхивает по малейшему поводу. Так что вскоре ор, гам, молнии из глаз и размахивание руками – графиня, хоть и аталийка, не отставала – привлекли внимание всего отряда. Некоторые подумали, что произошло нападение. Кто-то заорал: «К оружию!» Гвардейцы ощетинились клинками, взяв спорщиков в круг, готовые порвать супостата на ниточки, но не подпустить к охраняемым персонам. Это немного охладило спорщиков, которые – одна голова хорошо, а три лучше – пришли к согласию и доверили вести разговор кому-то одному. На этот раз честь выпала графине. Та подошла ко мне и мягко спросила:
