– … и я не стану упоминать ни про березовую рощу, ни про ОГТ, а уж о Хасане я слова не скажу, – я понятие не имел ни о первом, ни о втором, ни о третьем, но надо было видеть реакцию депутата. Он отшатнулся, как будто получил оплеуху. Разом сник. Только что передо мной был владыка мира, а теперь – раздавленный слизняк.
– Откуда вы знаете? Ведь не было никаких свидетелей? Вы пришли сюда меня шантажировать?
Я покачал головой.
– Я пришел передать письмо от твоей бабушки, и просто указал тебе твое место, – ах, как мне хотелось добавить что его место, по моему мнению, у параши, но я выполнял поручение Орти, и все это меня, по большому счету, не касалось.
– Откуда у вас это письмо? – дочитав до конца спросила старуха.
– Мне передал его один друг, – уклончиво ответил я.
– У меня нет сомнения, что писала моя мать, там поминаются многие факты которые знали только я и она, но… Но этого не может быть. Судя по дате, письмо написали месяц назад.
– Наверное, – я пожал плечами. – Я не читал до конца.
– Но ведь этого не может быть, – продолжала старуха. – В любом случае моя мать должна была давно умереть. Это – невозможно. Ей сейчас должно быть больше ста лет.
– Меньше сорока, должен вас уверить…
– Ты врешь! Ты хочешь денег! – взвился народный избранник. Он метнулся ко мне, и я вынужден был остановить его, заломив ему руку.
– Если бы мне нужны были деньги, я действовал бы по иному, – объяснил я ему.
– И что же вы все-таки от нас хотите? – поинтересовалась старуха. – Пусть даже письмо – не фальшивка, в чем я лично очень сомневаюсь – что вам надо от нас?
– Не от вашего сына, а от вас лично. Напишите, как сложилась ваша жизнь, что у вас все хорошо, вы вырастили сына – урода, – я дал пинок депутату, отшвырнув его к окну. – Прошу прощения, про «урода» писать не надо… Главное напишите, что прощаете ее за то, что она не смогла забрать вас в свой рай. Оставьте письмо на столике у вашего изголовья…
С этими словами я исчез. Орти забрал письмо через два дня. Начиналось оно так:
Дорогая мамочка,
не знаю правда ли ты жива, или нет, но в любом случае, получив от тебя весточку, я хочу сказать, я люблю и прощаю тебя… Ты – мой единственный светоч за все эти годы. Ежедневно и еженощно вспоминала я о тебе и если бы ни твой образ я бы не смогла выстоять…
Нина Андреевна скончалась от рака через три дня после того как Тогот забрал письмо.
Глава 8
Бубновая дама
Женщина, какой бы праведный образ жизни не вела по сути своей сосредоточие зла.
М. Каддафи
Выстрелы слились воедино. Ольга палила куда-то во тьму. Кто-то стрелял в ответ. Неожиданно у меня над ухом, перебив автоматную воркотню, грохнул обрез. Это вывело меня из состояния ступора. Вскинув калаш, я пальнул куда-то во тьму, целясь по огонькам выстрелов. Отдача качнула, и я едва удержался на ногах.
Не знаю, попал я в кого-то или нет.
Неожиданно пальба прекратилась.
– Ну и? – я пристально вглядывался во тьму глубин здания, пытаясь заметить хоть какое-то движение. Но все замерло.
– Вроде все, – спокойно пробормотал священник, перезаряжая обрез. – Погляди-ка, что там с твоей дамочкой.
Бросая косые взгляды вглубь дома я подошел к Ольге. Она лежала на полу, все еще сжимая автомат. Только вот лица у нее больше не было – вместо лица кровавая маска. Видимо несколько пуль попали в голову, превратив лицо в месиво плоти. Но как такое возможно! Она ведь, как и я использовала заклятие неуязвимости. Я рухнул на колени рядом с Ольгой, осторожно приподнял ее тело, и, поняв, что ни одному создателю ее теперь не воскресить, зарыдал…
* * *
Ольга.
С ней я познакомился во Дворце Творчества. Она была одной из университетских барышень, зашедших к нам на огонек. В то время повсюду, словно грибы росли всевозможные клубы по интересам, а магия, колдовство – эти слова всегда манили. Люди всегда, а особенно во времена больших перемен, хотели знать, что ждет их дальше, хотели иметь какую-нибудь защиту от надвигающихся несчастий. Вот и образовывались всевозможные полулегальные клубы любителей всего подряд, от фантастики до бега трусцой.
Не помню какой доклад я тогда читал. По-моему что-то литературное, о творчестве еще не растиражированного Северянина. «В темном платье муаровом…» и все такое.
Естественно делал я все это после работы в свободное время, прогуливая занятия вечернего института. Делал вопреки запретам матери, мечтавшей «сделать из меня инженера» и возражениям Тогота.
– Ты растрачиваешь себя по пустякам, занимаешься всякой ерундой. Если бы ты слушал меня, ты смог бы стать не просто проводником, а величайшим из магов этого мира. А где-нибудь к шестидесяти… – ныл демон.
Во-первых я не верил, что мне когда-нибудь исполнится шестьдесят, а во-вторых, тех азов магии, выше которых я, увы, если потом и поднялся, то ненамного, мне вполне хватало на то, чтобы вовремя проводить караваны и вести тот образ жизни, который мне нравился. Естественно, будь моя воля, я тут же бросил бы и работу, и вечерний институт. На те деньги, что я зарабатывал перевозчиком, я мог вести безбедную жизнь. Но тогда я окончательно выпал бы из общества. В итоге мне приходилось скрывать свои магические навыки, пытаясь вести незаметную жизнь. Правда, иногда в Доме Творчества я позволял себе лишнее. Если я читал доклад, то всегда незаметно подмешивал в текст заклятие-другое. В результате мои «лекции» народ встречал с особым энтузиазмом. Вот во время одной такой лекции и появилась Ольга.
Она была в сопровождении университетских подруг, которые собственно и вытащили ее на «Вечер памяти И.Северянина».
Стоило мне увидеть ее в зале, мое сердце сжалось. Раньше я никогда не встречал такой девушки: огромные темные глаза, копна вьющихся черных волос, чуть припухшие рубиновые губы. Впрочем, я повторяюсь. Готовясь к докладу, я припас пару слабеньких заклинаний, чтобы воздействовать на тени и создать музыку, созвучную стихам гения серебряного века. Но теперь я понял, что этим не обойтись. Нужно было что-то особенное, восхитительное, потрясающее. Я знал одно заклятие, но не рискнул им воспользоваться. Наше общество плохо относится к любым проявлениям паранормального, а уж к «колдовству» тем более.
В итоге, на этот раз все получилось наоборот. Я перепутал слова в заклятиях, и мой доклад вышел на редкость скучным, обыденным. Родился, жил, писал, эмигрировал, раскаялся, умер. Вот и все.
С поклоном приняв жидкие аплодисменты, и это после обычных оваций, я передал слово следующему докладчику. Пулей слетев с импровизированной трибуны я сел так, чтобы хорошо видеть прекрасную незнакомку. Когда вся болтовня закончилась, и народ отправился в буфет выпить по бокалу вина, я незаметно втерся в компанию девушек. Не помню, о чем мы тогда говорили. Скорее всего, несли чепуху. Тем не менее, я узнал, что зовут ее Ольга, она будущий биолог, кстати, тоже вечерница, и обожает стихи. В те годы книжного дефицита, не каждый мог похвастаться тем, что хорошо знает творчество Северянина, Надсона или Майкова, мне же мои «левые» заработки позволяли покупать даже безумно дорогого Сойкина.
