У метро ему бросился в глаза рекламный щит. "Клиника
эстетической хирургии". Стрелка внизу, на стрелке адрес. Вот здесь, за
углом, за поворотом, всего в сотне метров. В Москве десятки таких клиник. Он не
сразу понял, почему стоит и смотрит на этот щит вместо того, чтобы нырнуть в
метро.
Ветер сдул легкое облако с солнечного лика, горячие лучи
скользнули по лицу.
"Старайтесь беречься прямых солнечных лучей... Через
месяц я уберу рубцы... в клинике, в моем кабинете... в центре Москвы,
неподалеку от метро "Проспект Мира".
Вот почему он не сразу вспомнил. Это была их последняя
встреча, последний разговор и он страшно волновался тогда, пытался придумать,
как ее задержать еще на несколько минут.
Перед стеклянным зданием клиники была автостоянка. Он
поискал глазами вишневую "Шкоду", не нашел и почти успокоился. Но
вместо того чтобы развернуться и идти к метро, направился к мраморному крыльцу.
Стеклянные двери разъехались перед ним. Он оказался в просторном вестибюле. По
обе стороны сидели охранники в камуфляже. Оба скользнули взглядами по его лицу,
вероятно, заметили шрамы и ни о чем не стали спрашивать.
Прямо напротив входа он увидел огромное табло, похожее на
расписание рейсов в аэропорту. Там были фамилии врачей, номера кабинетов, дни и
часы приемов.
"Тихорецкая Юлия Николаевна, хирург, каб. 32..."
Она принимала во все будние дни, кроме среды. А сегодня была как раз среда.
* * *
"О кипрском счете Шамиль пока ничего не знает, - думала
Анжела, сидя в пустой холодной ванне и морщась от озноба, - но это пока. Рано
или поздно узнает. И что? Опять разобьет физиономию, на этот раз уже
окончательно? Но тогда я его сдам. Правда, пока я плохо представляю себе, каким
образом я это сделаю, но попытаться могу. Этот счет мне поможет. Там у него
огромная сумма, он не сумеет просто плюнуть на такие деньги. Я сдам его, а он
меня. Мы никогда это не обсуждали, но оба отлично понимаем без всяких слов.
Впрочем, если он изуродует меня навсегда, я все равно не стану жить, так что
пусть сдает. Мне будет уже без разницы!"
Домработница Милка осторожно намыливала ей спину губкой и
поливала тоненькой струйкой из душа, стараясь не намочить повязку.
- Сделай погорячей, холодно, - сердито рявкнула Анжела.
- Нельзя. Пойдет пар.
- О Господи, как же мне все это надоело! Хватит. Давай
полотенце.
Милка бережно завернула ее в махровую простыню.
- Сейчас согреешься.
Но согреться Анжела не смогла даже в постели, под двумя
одеялами. Чем яснее вспоминала она подробности своих разговоров с доктором
Тихорецкой, тем беспощаднее колотил ее озноб.
"Идиотка... я же ей практически все рассказала. Зачем?
Я так классно вела себя с ментами, со следователем, с теткой, которая приходила
в больницу под видом врача. А тут сорвалась, как последняя кретинка.
Спрашивается, кто меня тянул за язык? Как будто я забыла, какая у Шамки
интуиция?! Он по запаху, за тысячу километров, может угадать человека, который
владеет опасной для него информацией. Когда он в самом начале позвонил Юлии
Николаевне домой в половине четвертого утра, он не ей угрожал, а мне. У него не
возникало никаких опасений насчет следователей, ментов, чекистов. Но он заранее
знал, что я раскисну наедине с доктором, который согласится мне помочь".
Анжела давно заметила это свое дурацкое свойство: пока на
нее давили, пока с ней хитрили, она держалась молодцом. Но стоило погладить ее
по головке, просто пожалеть, и она теряла бдительность. А то, что понимала о
самой себе она, безусловно, знал о ней и Шамиль Исмаилов.
"Нет, я ничего не рассказала Юлии Николаевне, - думала
она, пытаясь успокоиться, - но я рассказала практически все. Я зачем-то назвала
вслух имя Герасимова. Зачем? Какого хрена? Я у нее на глазах порвала его
фотографию. Мне просто хотелось пожаловаться. В детстве я жаловалась своему
дяде. Он умел слушать. Я вываливала на него все свои проблемы и становилось
легче. Потом, когда дяди рядом не было, я могла чем-то поделиться с Генкой,
чем-то с подругами. В крайнем случае я просто смотрела в зеркало и жаловалась
самой себе. Теперь я лишена даже этой малости. Но держать все внутри
невозможно. Я ведь не железная. Шама видит меня насквозь и напрягается из-за
доктора. Но наверняка из-за нее напрягаются и те, кто ловит Шаму. Она вполне
может сотрудничать с ними. Во всяком случае они ее предупредили, кто я и с кем
дружу. Или нет? Ну ладно, допустим, из моих с ней разговоров можно сделать
вывод, что избили меня никакие не случайные хулиганы, а мой близкий друг Шамиль
Исмаилов. Что дальше?"
Дальше зазвонила "Моторолла". Было два часа ночи.
Проклятая игрушка не только издавала мелодичный щебет, она еще дергалась и
подпрыгивала в кармане пижамной кофты. Анжела вылезла из кровати и покорно
поплелась в ванную.
- Вспомнила?- тихо, вкрадчиво спросил Шамиль.
- Слушай, что ты меня достаешь, а? Ты бы лучше доставал
этого придурка Герасимова! - рявкнула Анжела шепотом.
Она не думала о том, что говорит, она просто стала
защищаться, нападая. В ответ последовала долгая нехорошая пауза. Анжела
почувствовала, что ляпнула нечто лишнее.
"Правда, почему он не тронул Герасимова? Он должен бы
его в бетон закатать. А может, я просто не знаю и уже закатал?"-пронеслось
у нее в голове и, чтобы заглушить тревогу, прервать паузу, она произнесла как
можно пренебрежительнее:
- Ты мужик или кто? Твоей девушке нанесли страшное
оскорбление. Ну скажи мне, джигит, почему эта мразь до сих пор не в могиле?
-Я спрашиваю, ты вспомнила, о чем говорила с докторшей?-
холодно отозвался Шамиль.
- И вспоминать нечего! У нее в машине музыка играла.
Вертинский. Ты, конечно, не знаешь такого. Так вот, я ей рассказывала, что
собиралась сделать клип по одной из его песен. А когда я говорила с тобой по
телефону, то объяснила потом, что это звонил Генка. Все? Ты доволен?
- Ты говорила с ней о Герасимове? -тихо спросил Шамиль.
У Анжелы побежали мурашки по спине. Частная клиника
пластической хирургии наверняка имела какую-то свою бандитскую крышу. А у
Шамиля хорошие контакты с тремя крупнейшими бандитскими группировками Москвы.
Он вполне мог договориться о том, чтобы все разговоры Анжелы с доктором
записывались и передавались ему.
"Нет. Это уж слишком! - мысленно рявкнула на себя
Анжела. - В клинике сейчас наверняка работает ФСБ. Шамиль, конечно, многое
может, но он не шеф гестапо, он всего лишь чеченский авторитет. Однако как
быть? Сказать правду немыслимо. Соврать опасно..."
