— Во-первых, про ислам я ничего не говорил, — начал я. — А во-вторых, давайте определим местоимение «вам». Это, должен я сказать, очень обобщенное понятие.
— Как бы то ни было, мы уже один раз принесли присягу Российской армии…
— Точнее России, — поправил я. — А между Россией и Российской армией большая разница. К тому же, смею вас заверить, ни к чеченцам, ни к китайцам, ни к американцам мы никакого отношения не имеем.
— Ты забыл упомянуть НАТО и нигерийскую освободительную армию, — прозвучало у меня в голове.
— Ты бы лучше что дельное подсказал, — отмахнулся я от Тогота, как от назойливого комара.
— России тоже бывают разные, — поджав губы, пробормотал капитан.
— Ну, скажем так, Родину продавать вас никто не заставит. Скорее наоборот. А что до нас, то можете называть нас… — тут я и в самом деле задумался. Как нас называть? Кто мы такие? С одной стороны, изгои общества, не признающие его законов. То есть фактически те, кто ведет антисоциальный образ жизни, подрывая сами устои общества и государства. С другой стороны: за что мы боремся? Ради чего явились сюда? Чтобы защитить нашу страну, нашу планету, конкретно род людской. — Скажем, нигилисты-патриоты, — выдавил я после долгого молчания.
Не скажу, что данное определение мне понравилось, но ничего другого в тот момент я придумать не смог.
— И воевать нам придется с родной же армией, — добавил капитан, покачав головой. — Нет, ничем вы не лучше этих ребят. У них тоже своя правда есть: они свободу для своей родины добыть пытаются… А то, на что вы нас подбиваете — предательство. Не знаю, как тебе, Паша, а мне эта яма милее. Все ж не падлой умру.
Тощий солдатик закивал головой.
— Верно, Виктор Иванович.
Я понял, что переговоры зашли в тупик. Фиговый из меня вышел переговорщик.
— Дай проводник так себе… — добавил Тогот.
Я уже хотел было отписать ему по первое число, когда слово взяла Валентина:
— А если мы поступим по-другому. Вас эти уроды все равно прихлопнут. Так что терять вам все равно нечего. А у нас под Питером лагерь обустроен. Поживете там, посмотрите, что к чему. А пулю получить всегда можно успеть… — Потом замолчала, выдержав многозначительную паузу и добавила: — Хотя, если вам больше нравится, мы вас можем и тут оставить, в обществе этих милых парней.
— А так, чтобы просто выручить без всяких там условий? — попытался еще раз солдатик.
— Просто так не получится. У нас не благотворительная организация.
— Значит, говорите, просто в лагере пожить, посмотреть, что к чему? — с хитрецой в голосе спросил капитан.
— Угу, — кивнул я. — Только без всяких там выкрутасов. Не стоит. И убежать оттуда нельзя…
Я уже хотел было протянуть ему руку и помочь вылезти из ямы, когда меня остановил ментальный окрик Тогота.
— Погоди, тут одна закавыка есть.
— Что еще?
— Викториан говорит, что лагерь его на охрану внутри не рассчитан.
— То есть?
— Ну, попасть в него нельзя, а убежать из него можно.
— И?
— Он боится, что сбегут.
— И что прикажешь нам делать? Викториан предлагает их пока у нас определить на день. Через день он охранное заклятие наложит, и все будет в порядке.
Я наградил Викториана испепеляющим взглядом.
— А в другое место их определить нельзя?
— У тебя единственного квартира-крепость. Ну, не в подземном же склепе Викториана их держать?
— Надо было вначале все подготовить, все продумать, а потом операцию начинать.
— Теперь будем умнее. Это не я, это Викториан сказал.
— А он знает, что у меня караван завис, и что у меня всего две комнаты, а жильцов как клопов. Один маркграф чего стоит.
— Денек потерпишь.
— Тебе легко говорить…
— Ладно, давай руку, — я наклонился и помог капитану выбраться из ямы.
Как только капитан оказался на земле, первое, что он сделал, так это двинул кулачищем мне в лицо и попытался выхватить автомат. И в том, и в другом случае я сильно удивил и разочаровал его. Двинув мне в лицо, он отбил себе руку. Я-то удара даже не почувствовал — не зря защитное заклинание прочел. Да и автомат капитану вырвать не удалось. Не задался у него денек, да и только.
He понимая, как такое возможно, он застыл, с удивлением вытаращив на меня глаза.
— Ты чего? — только и сумел выдавить он.
— А ты? — в тон ему вопросом на вопрос ответил я. — Сказано же, не рыпайся, тебе же хуже будет. Как видишь, бежать от нас бесполезно.
Я снова наклонился и помог вылезти солдату.
— А теперь пошли к вратам, — приказал Викториан, покачав дулом автомата.
— С чеченцами что делать будем? — спросил я.
— Нежно приголубим, — улыбнулся Викториан и шагнул к тому, что так и застыл с открытым ртом. Осторожно выудив у него из-за пояса гранату, он сорвал кольцо и запихнул гранату в широко открытый рот боевика. — Так оно лучше будет. Завтрак, обед и ужин в одном флаконе.
— А не… — начал было я.
— Нам свидетели ни к чему, — пояснил Викториан. — К тому же это — плохие мальчики.
Больше ничего не сказав, он повернулся и зашагал вверх, к подножию скал, к той точке, где мы материализовались. Пропустив солдат вперед, мы с Валентиной отправились следом за ними. Однако мысленно в этот миг я был далеко.
— Послушай, Тогот, если мы так будем людей собирать, то на это год уйдет.
— А тебе-то что?
— Нет, просто я собирался провести все это время несколько иначе…
— Перебьешься.
— Что-то ты немногословен.
— О чем говорить-то? Ты пока что, мил человек, обосрался. Солдат не уговорил, а то, что они с вами пошли, так то заслуга Валентины.
Мне расхотелось говорить, и я замолчал. Остальные тоже шагали молча, каждый погруженный в свои думы. Только, кто о чем думал, сказать мог лишь Тогот, а я с этим мерзавцем разговаривать не собирался. Только что наговорился.
Когда капитан понял, что мы направляемся к отвесным скалам, он забеспокоился.
— Эй! — окликнул он Викториана, вроде как признав его за главного. — Мы что, к этим скалам идем? Нет, мужик, ты скажи, если нас порешить собрались, так давай назад. Там все-таки могила, пусть и одна на двоих, да землица наша, освященная.
— Никто тебя расстреливать не собирается. Больно надо было в такую даль тащиться, чтобы пристрелить двух идиотов. Да и вообще оставили бы вас с вашими бородатыми друзьями, чего зря ноги топтать.
