С этими словами он снова растворился за стеллажами. И как он здесь ориентируется? Я бы в таком лабиринте заблудился бы моментально. Толстяк появился где-то через минуту, когда я уже подумал, что он специально меня сюда заманил, с надеждой на то, что я не выберусь. Он неожиданно появился из-за вороха платьев, висевших, казалось бы, прямо в воздухе. В руках продавец сжимал целлофановый пакет.
– Вот, посмотрите, – толстяк протянул мне пакет.
Я раскрыл пакет и достал оттуда черный, как ночь свитер, и принялся его рассматривать. Свитер был абсолютно черный, двойной вязки, с высоким горлом. Это хорошо, значит, шарф можно спрятать. Два слоя шерсти точно не дадут мне замерзнуть, а воротник защитит мою шею. Я огляделся в поисках зеркала.
– Примерочная? – вопросительно поднял бровь продавец.
Я кивнул. Снова забег по лабиринту из стеллажей, и я оказался перед тремя примерочными кабинками. Я уже собирался шагнуть внутрь, но внезапно заколебался. Слишком меня насторожила улыбка продавца.
– Сколько он стоит? – поинтересовался я, стоя перед примерочной.
– Шестьдесят рублей, – ответил толстяк.
Я поперхнулся. Ничего себе!
– Шестьдесят рублей серебром? – переспросил я. Триста обычных бумажный рублей.
– Да.
– За свитер?
– Да.
– Шестьдесят рублей?
– Да, – продавец продолжал заученно улыбаться.
– Дороговато, – пробормотал я, все еще сжимая свитер в руках.
– Но, молодой человек, – засуетился продавец, – этот свитер связан вручную из натуральной овечьей шерсти. Шерсть была сострижена с лучших пород овец.
– Да ну? – скептически посмотрел я на него. – Сам стриг?
– Я…, – продавец запнулся. – В этом свитере нет ни одной синтетической нитки, он идеально защищает от мороза, в нем вам не будет холодно даже за пределами Темного города.
– Пятьдесят, – назвал я свою цену, заранее зная, что без этого свитера магазин я уже не покину.
– Но, молодой человек, – жалобно заблеял продавец, – этот свитер само совершенство.
– Всего хорошего, – я повесил свитер на крючок в примерочной и направился туда, где по моим прикидкам располагался выход.
Толстяк всхлипнул.
– Хорошо, хорошо, пятьдесят, – крикнул он мне вслед.
Ну вот, психологическая атака удалась. Ставлю себе плюсик.
Вернувшись, я зашел в примерочную и быстро переоделся. Свитер словно шили на заказ. Я даже не стал переодеваться обратно, просто засунул свой серый свитер в пакет и надел куртку прямо на новый свитер.
– Пройдемте к кассе, – сокрушенно качая головой, толстяк побрел к выходу.
– А черных курток у вас случайно нет? – поинтересовался я.
– К сожалению. Но, может вы подберете себе какую-нибудь другую? У нас богатый выбор курток для более теплого времени года.
– Ну-ка, ну-ка, давайте посмотрим, – а то весной и надеть нечего будет.
– Прошу вас, – продавец немного приободрился. Как пить дать цену за куртку поднимет на пятьдесят рублей, чтобы компенсировать цену за свитер.
На этот раз толстяк привел меня к стойке, на которой висели куртки. Черных оказалось всего три, но одна из них меня заинтересовала. Длиной чуть ниже пояса, кожаная, с одним внутренним карманом и коротким воротником. Зимой в ней, конечно, не походишь, но вот поздней весной и ранней осенью ее вполне можно будет носить. Еще бы перчатки к ней кожаные.
– Кожа? – спросил я.
– Конечно, – толстяк кивнул.
– А перчатки есть?
– Один момент, – продавец вновь исчез и вернулся с двумя парами перчаток. Одни были с мехом внутри, другие без.
Я померил обе пары, и обе пришлись в пору, но вот какие же взять? В теплых перчатках весной будет жарко, но сейчас они очень неплохо подойдут. А без тонких перчаток у меня будут мерзнуть руки, но сейчас у меня руки и в них отпадут.
– Беру обе, – наконец решил я, чем несказанно обрадовал продавца.
У кассы мне пришлось расстаться с половиной содержимого мешочка, который мне дал Великий Инквизитор. Пятьдесят рублей за свитер, девяносто за куртку, по двадцать рублей за перчатки. Итого сто восемьдесят рублей серебром. Деньги улетали стремительно, а ведь куртку я еще не купил.
Выйдя на улицу, я с сожалением посмотрел на пакеты в руках. Ненавижу, когда руки заняты. Но ничего не поделаешь, как говорится, своя ноша не тянет. Я перешел улицу и направился прямиком к Гильдии Мастеров. Вчера я точно видел вывеску «Мастер одежды». Надеюсь, там мне повезет.
Дядя Женя, куривший на крыльце, меня узнал.
– А, здравствуйте, молодой человек. Опять к врачу? – поздоровался он.
– Здравствуйте, – ответил я. – Нет, сегодня мне нужна одежда.
– Третий этаж, зал номер три. А вот ваши вещи лучше оставить в гардеробе.
– Спасибо, – поблагодарил я и вошел в вестибюль.
Вчера мне было не до того, чтобы оглядываться по сторонам, а сегодня я с удовольствием залюбовался красиво разрисованными стенами вестибюля. Стены были расписаны фресками, изображающими различные ремесла.
На одной из них стоял огромный бородатый мужчина, с длинными смоляными волосами, перехваченных тонкой полосой ткани. Одет он был в коричневые штаны, сапоги и кожаный фартук. Лицо его хоть и было скрыто за густой бородой, но темные глаза светились мудростью и силой. Перед кузнецом стояла наковальня, на которой лежал раскаленный кусок металла. В одной могучей руке гигант держал щипцы, а в другой – огромный молот.
На второй фреске за гончарным кругом сидел худой человек, одетый в тонкую рубашку и штаны, закатанные до колен. Лицо его было простым, грубым, обветренным, а в глазах жила страсть к своему делу. Седые волосы были коротко пострижены, а лицо, руки и одежда были сплошь перепачканы пятнами глины. Человек крутил босыми ногами круг, на котором лежал пока еще не имеющий формы глиняный комок.
Казалось, что и кузнец и гончар сейчас находятся в раздумьях. У каждого из них был материал, каждый из них обладал умением и мастерством, но никто из них не знал, что же им сейчас создать. Хотя сомнений не было, чтобы не вышло из-под рук мастеров, это будет либо шедевром, либо позором. Что-то среднее не хотел создавать никто из них. В глазах обоих читалась решимость создать шедевр. Но если не получится шедевр, каждый из мастеров готов был изуродовать свое творение до неузнаваемости, расплющить, смять, сломать, но только не сделать его обычным, средним, обыденным. Все или ничего!
На третьей фреске мужчина в свободной одежде сидел за ткацким станком. Волосы его были светлыми, а черты лица довольно крупными. В глазах у ткача читалась решимость, но казалось, что она борется с отчаянием. Казалось, что мастер начал свой узор, а теперь он ему не нравится. Но распускать полотно мастеру было жалко, а продолжать ткать – значит заниматься нелюбимым делом. Нет ничего хуже для истинного Мастера, чем заниматься любимым делом и чувствовать, что оно не приносит радости.
