Аудитория к такому заявлению была явно не подготовлена, Демон это понял и пояснил, уже с меньшим пафосом:
– Убить можем, но это мелочь.
– Нет, не проповедник, – констатировал Себеста, оценив деморализующий эффект выступления. – Парни, он говорит о том, что демоны не могут получить наши души, если мы сами их не отдадим, потому что нас защищает Господь.
– А чтобы сделать больше, ему надо, чтоб мы знали, чего хотим, – добавил Карл Нильсон, – я ж вам объяснял. За этим в Тагар и едут, чтоб узнать, чего хотеть.
– Мне одному не хватает Ласки? – Себеста вопросительно оглядел всю компанию.
Ласка очень хорошо умела объяснять, но именно поэтому она была сейчас в больнице, рассказывала о том, что произошло ночью. Рассказывала так, чтобы люди сами поняли, что им лучше сделать. Чтоб узнали, чего хотеть… Артур невольно улыбнулся. Покачал головой:
– Ласка занята.
– Дело не в книгах, дело в людях, – заявил Демон, – ну и в вампирах, но не в книгах. Книги просто… руководство к действию. Инструкция для людей, как стать такими, какими Бог их задумал. Он же вас создал, а Он плохого не сделает, так что Артур прав, вы все равны князьям, если не сильнее. Нет, я не знаю, что может быть круче всемогущества, но если Артур прав и в том, что князья не… не всемогущи, то… получается, что ваша вера в Бога для них опасна. Она сделает вас такими, какими вы должны быть. А сам Господь как не вмешивался, так и не вмешивается. Он за всеми вами по отдельности присматривает, за каждым индивидуально, остальное вы сами делаете. Даже Артур сюда приехал, потому что так захотел, а не потому, что его кто-то прислал.
– И мы теперь что, враги князьям? – переспросил Ильнур. – С какой радости? Я в школе в Ахтеке учился и военное училище там же заканчивал, и везде… да кого там, нам еще с ясель всем твердили, что князь хочет, чтоб мы были лучше всех и чтоб все были лучше всех.
– В каждом заложен талант, и не один, и князья хотят, чтоб мы их развивали, – объяснил Себеста сбивчивую мысль Ильнура, – это политика любого княжества. Демон говорит, князьям нет дела до людей, но я знаю случаи, когда они вмешивались. Люди удивительным образом спасались от смерти. И все они либо уже были… не скажу великими, но известными точно, либо становились такими. Талантливые люди. Разные.
– Князья и сулэмы из их свиты отличаются от других демонов так же, как святые отличаются от обычных людей. Им не нужны души, им не нужно становиться сильнее, я не знаю, что им нужно. Они – это Ифэренн. Что нужно Ифэренн? Если Себеста и Ильнур говорят правду, получается, что князьям нужно то же, что и Богу?
– Брат говорит, Богу нужно, чтобы люди вернулись к Нему, а князьям нужно, чтобы люди стали богами, – Марийка отлепилась от стены, сунула в карман телефон. – Ему, блин, весело, – пожаловалась она Артуру. – Будто он об этом все знает! Он сказал, – Марийка взглянула на Ильнура, – мы враги князьям не потому, что можем стать сильнее, а потому что Артур пришел, чтоб уничтожить князей, и мы просто попали в плохую компанию.
Глава 12
Истинно, истинно говорю вам: если пшеничное зерно, падши в землю, не умрет, то останется одно; а если умрет, то принесет много плода.
Ин.12 :24
До столкновения с Сахрой Артур не думал об уничтожении князей, он думал, что его дело в Ифэренн – рассказать людям о Боге и дать им и вампирам возможность спастись. До столкновения с Сахрой князья рассуждали так же, как он. Если верить Змею, во всяком случае. Тот прямо сказал, что сулэмы не считают Артура врагом, просто не знают, чего от него ждать. А ведь Альберт говорил, и правильно говорил, что миссионерство не его работа, его дело – война. Рейд в Ахтеке расставил все на свои места, обещание уничтожить Сахру вырвалось само, и Артур не жалел о нем ни тогда, ни сейчас. Тогда он был в ярости, теперь ярость прошла, но правда осталась правдой: он враг демонам, враг князьям. А они объявят врагами всех, кто последует за ним. Врагов нужно убивать, это верно для обеих сторон. Тем жителям Ифэренн, кто примет христианство, грозит смерть, и князья больше не защитят их ни от демонов, ни от упырей. Демонов князья будут поощрять, упырей… не будут, но только потому, что брезгуют.
О судьбе принявших христианство вампиров Артур не беспокоился: их тела рассыплются в пыль, а крещеные души будут подвластны только Богу.
Понимали ли сами вампиры, что их ждет? Что смерть, которую символизирует крещение, будет для них настоящей?
Артур не знал. Казалось, пример Ласки, руки которой до сих пор не зажили полностью, пример Аудьярта и Рунко были достаточно убедительны. Еще убедительнее было то, что никто из упырей не мог войти в храм. На паперти из всех пор на их теле начинала течь кровь; те, у кого хватало смелости войти в притвор, получали ожоги, а если и это не останавливало, приходила боль. Вампиры не боятся боли, не считают ее настоящей, для них она не предупреждение о ранах или болезни, ведь они не могут быть ни ранены по-настоящему, ни больны. Однако боль, которая обрушивалась на них под сводами маленького тагарского храма, была такой, что вампиры отступали перед ней.
К счастью, стоило выйти наружу, из-под окружающей паперть колоннады, как боль проходила, и исцелялись ожоги, и даже выяснялось, что потеря крови совсем невелика. Но опасность для упырей храма, и вообще христианства, по крайней мере, христианских символов, была очевидна. Однако они приезжали в Тагар и оставались. Ждали, когда Артур будет крестить Георгия и трех других новорожденных Карешты, ждали, когда он будет крестить лужан.
О новостях из Тагара они узнавали по своим каналам связи, принцип работы которых понимал только Альберт и объяснял слишком уж просто: «Да как у нас с тобой, только они не родня». Упыри могли связаться друг с другом быстрее, чем через юор, здешнюю глобальную сеть, но доступ к этим каналам был не у всех. Точно так же, как не все могли говорить с животными, или изменять скорость течения времени, или управлять стихиями… вампиры, как люди: у всех свои таланты.
Люди, впрочем, тоже знали о готовящемся таинстве, и к дню, на который было назначено крещение, в Тагаре и Кареште снова не хватало места для всех приезжих. Снова были разбиты палатки, снова на износ работали водоноши, а курьеры из закусочной Саула сбивались с ног, развозя заказы. И в городе, и в поселке царила атмосфера то ли пикника, то ли близкого праздника, но крещение и было праздником. Оно, хоть и символизировало смерть, но за этой смертью следовало воскресение, возрождение для вечной жизни. Чего ж не радоваться?
Артур был готов к тому, что нужно будет исповедовать лужан и еще многих людей из тех, кто строил Тагар. На исповедь приходили и упыри, список их грехов зачастую ужасал, а исповедь, естественно, отнимала больше времени, чем человеческая, и все же Артур успевал, даже с запасом. Однако когда в Карешту хлынул поток гостей, стало ясно, что за восемь дней с исповедями не уложиться – о крещении попросили еще пятьсот человек.
Все это вместе: оглашение, исповеди, наречение имен младенцев – занимало время целиком. И, чудны дела Господни, злоба демонов вновь обратилась против них же, потому что единственным испытанием, которое следовало пройти оглашенным, стало желание креститься. Крещение означало войну с князьями, в Тагаре и Кареште об этом знали все. Это было отречение от князей, от прежних защитников, от прежних правил, от всей прежней жизни. Жизнь новая обещала быть полной опасностей. Может быть, очень недолгой. И, возможно, очень страшной. Если люди не боятся этого, какие еще нужны доказательства?
