Использовать гены аристократов он не мог — любой из Домов тщательно оберегает свой генетический материал, — так что все, чем располагал Першин, были знания. Которые очень пригодились бы любому из баронов. К чести беглеца, за время его жизни в Вэнцзы-руме, не было сделано ни единой подвижки в сторону работы над человеческими генами; шпионы Вэнцзы не получили никаких сведений об аристократах, там не знали даже о том, что до побега Першин работал в «Ксиласкаре».
Узнали бы, не ушел бы он из Баронств. Навсегда остался в персональной, комфортабельной тюрьме, где есть все условия для работы, и нет возможности от нее отказаться.
Юлий Радун почти всерьез считал, что с Першиным их свело Провидение. Союз Маркграфов тратил на генетические исследования немало сил и ресурсов, над чем-то работали сообща, на иных направлениях разгоралась жестокая конкуренция, но никто из маркграфов даже не пытался соперничать с Радуном. Генетика считалось его специализацией. У Радуна лучшие ученые, у Радуна лучшие лаборатории, у Радуна, разумеется, лучшие результаты. Работы велись только и исключительно разрешенные. Новые виды растений, новые породы бактерий, пищевые добавки, лекарства, препараты, способствующие ускорению акклиматизации — Союз Маркграфов традиционно принимал самое деятельное участие в освоении новых планет…
Случаи, когда кого-либо из маркграфов удавалось поймать на сотрудничестве с Баронствами, на запрещенных Божественным Императором исследованиях по улучшению человеческой природы, можно было пересчитать по пальцам. За всю историю Империи не набиралось и десятка. Пойманных — не набиралось. Преступления совершались регулярно, но с той же регулярностью маркграфы умудрялись выходить сухими из воды. Правосудие было бессильно перед влиянием и изворотливостью высших представителей дворянства. Да и то сказать… пользы они приносили значительно больше, чем вреда. И, разумеется, никогда раньше не смели покуситься на жизнь священников.
Радун и здесь оказался первым.
Сейчас он утверждает, что защищал дело всей жизни, убил во имя идеи, не желая ничего, кроме блага для Империи. Правду говорит. Он верит в необходимость существ, которые превосходили бы аристократов физически, и совсем не беспокоится о том, каким может быть дух этих новых созданий. Радун — один из тех немногих, кто оказался посвящен в тайну аристократов, не будучи к ней готов. И он пребывает в заблуждении, считая, что любое разумное существо, даже киборг, превосходит аристократов духовно.
«Людоеды»…
Одна из самых серьезных ошибок. Они не идеальны, да. Но сколько было попыток, и сколько было ошибок, сколько чудовищ породила наука, прежде чем явилось на свет первое сверхсущество. Живое. Настоящее. Наделенное бессмертной душой.
Аристократы — люди. Доказательством тому яростный и бескомпромиссный в своей вере Лукас фон Нарбэ, в природе которого преобладают следование правилам и долгу; безрассудный и бескорыстный в своей любви Андре дю Гарвей, в чьей натуре в равной пропорции смешаны цинизм и здравый смысл. Эти двое живут здесь и сейчас. Были и другие. Вышедшие из-под контроля Божественного Императора. Уничтоженные. Оставшиеся в архивах под грифом «Совершенно секретно».
Оставшиеся в житиях бодхисатв людьми, а не аристократами.
Жаль, что Радун и Першин встретились. Они погубили друг друга. А каждый по отдельности мог бы принести так много пользы.
— Он стал псиоником в возрасте, в котором это считалось невозможным. — Радун произнес это так, как будто ничего больше и объяснять не нужно. Встретил ожидающий взгляд и, вздохнув, продолжил: — кто другой запаниковал бы и погиб, а он моментально сориентировался, освоился, научился пользоваться тем, что других с гарантией убивает. Да даже если б он не был генетиком, а я не был собой, он мне все равно бы понадобился. Такие люди всегда нужны.
Что ж, и здесь он прав. Такие люди нужны. Даже если они преступники.
— Сергей считает, что пси-способности можно пробудить в любом человеке.
— Спровоцировать пси-заболевание? — не понял отец Пауло.
Радун тихо помянул убыров.
— Мы говорим на разных языках, ваше преподобие. Но пусть будет по-вашему. После восемнадцати лет психика не подвержена пси-болезням. Иначе, люди, пережившие тяжелый стресс, становились бы псиониками в любом возрасте. Поскольку ничего подобного не происходит, значит, Сергей — исключение. Но почему? Это был один из первых вопросов, на которые он смог ответить.
Отец Пауло молча ждал. У Юлия Радуна очень давно не было собеседников. Ни одного. Жене и детям не позволили оставаться в одном с ним доме. Прислуга разбежалась сама. Переписка была запрещена.
Что ж, Радун продержался два года. И если бы отец Пауло не принудил его к этому разговору, держался бы до сих пор.
— Потому что он — телепат. Вероятность того, что взрослый человек переживет стресс, и окажется именно телепатом, все-таки, невелика. Для проявления телепатических способностей в зрелом возрасте нужен еще и дисциплинированный мозг, и постоянное интеллектуальное напряжение, и, возможно, еще ряд факторов. Сергей нашел их все. И пришел к выводу, что дело не в уникальности, а в слишком удачно сложившихся обстоятельствах. Или неудачно, — Радун сумрачно взглянул на отца Пауло, — это уж как вам будет угодно.
Вот кто не считает псионизм болезнью. Аристократов полагает чудовищами, а псиоников — здоровыми людьми. Еще и превосходящими остальных.
Не так уж и не прав, кстати. Насчет псиоников. Пси-способностями когда-то очень интересовались аристократы. Этих никакими болезнями не напугаешь. И в те же незапамятные времена, когда аристократы только входили в силу, было установлено, что не существует гена, отвечающего за пси-способности. Проблема не в генетике.
То, что тридцать лет назад ученый, заболевший телепатией, предположил, что псиоником может стать любой человек в любом возрасте — неудивительно. Куда более странно, почему никто в Империи не додумался до этого раньше. Может быть, по той же причине, по которой никому раньше не приходило в голову спасать псиоников от государства?
Спасать телепатов от церкви, которая спасает их от аристократов… Тут у посвященного-то ум за разум зайдет. Немудрено додуматься до того, что именно церковь и есть главный враг. Кто пресек распространение информации, не позволил рассказать людям правду, покрывает детоубийство и на невинной крови строит благополучие и безопасность Империи?
Церковь. Конечно же. Кому больше?
Невозможно бороться с церковью в Шэн. Невозможно и неприемлемо для того, кто желает Империи добра. Першин — патриот, как и Радун, оба они готовы совершить малое зло ради большого блага, но войну с церковью тогда, восемь лет назад, малым злом еще не считали. Тогда Першин искал способ сделать псиоником любого человека. Если все подданные, все, начиная с дворян, станут псиониками, закон просто не сможет больше ущемлять их в правах. Хотя бы потому, что это станет ущемлением в правах сначала самой привилегированной части населения, а потом — населения целиком. Естественно, в этом случае, закон изменится. С несправедливостью будет покончено.
