– Слушай, – толкнул маг брата под ребра, – как думаешь, заметит кто-нибудь, если я это заберу?
– Не заметят, – рассеянно ответил Артур, – но ты не заберешь.
– Почему это?
Вот. К вопросу о том, кто и за кого решает.
– Чужое.
– Ну, Арчи, кому это здесь нужно?
– Пустили дитятко к конфетам. – Артур вздохнул. – Тебе-то оно зачем?
– Интересно.
– Что там интересного?
– Долго объяснять.
– Ладно, – кивнул старший и вернулся к письмам, – я скажу отцу Михаилу.
– Да зачем?
– Отзынь.
Слово в лексиконе благородного рыцаря было новым. Альберт задумался, где Артур мог его подцепить, покатал звучание на языке. Понравилось. Если только это не ругательство. Со старшим никогда не поймешь: то он молится вслух, то бранится. Повторишь что-нибудь, вроде приличное, оказывается – ругательство. Захочешь выругаться по-заковыристей, а это аллюр конский или от доспеха деталь.
– ..! – сказал Артур.
Это уж точно было ругательством. Да еще каким! Такое даже от Арчи доводилось слышать нечасто. Старший, правда, тут же вспомнил, где находится, и покаянно попросил:
– Господи, прости меня, грешного.
– Что там? – Альберт отложил дневник и сунулся в бумаги брата. – Нашел, что искал?
– Брат Адам. В миру – Сватоплук Элиато. – Рыцарь порывисто поднялся и туда-сюда прошелся по хранилищу. Альберт прижал к столу взметнувшиеся от движения воздуха бумаги и спросил:
– Ну и что?
– Сколько я тебе говорю: генеалогические древа высших семей Долины...
– ... Надо знать наизусть и уметь перечислить с любого места в любую сторону, – скучно закончил маг. – Сколько-сколько, сто лет уже, говоришь? Элиато – герцогская фамилия, это я и так знаю. Сватоплук Элиато, ну, из детишек кто-то. И что?
– Сватоплуком звали в миру сына герцога Мирчо от старшей жены.
– Это митрополита, что ли?
– Умница.
– Ну и что?
Артур словно и не понял, что над ним издеваются. Дошел до стеночки, прислонился спиной к стеллажам и сообщил с глубокой печалью в голосе:
– Я его боюсь.
– Да ну, – не поверил Альберт, – на тебя из-за него накатило однажды, вот ты и... нервничаешь.
– Я его боюсь, – повторил Артур. – И Симеон Чопич, мой внук – та самая, кстати, прямая линия, о которой столько болтают, – так вот, Симеон Чопич тоже боялся отца Адама. И Зако, мой правнук, остался некрещеным, потому что душа его не приняла Таинства...
– Зако – твой правнук? Что, правда?! Нет, Артур, ты не шутишь?!
– Милый мой братик, – противным голосом сказал рыцарь, – сам Зако заявлял это неоднократно, и почему-то эти заявления не вызывали у тебя столь бурного проявления чувств.
– Если всем верить, знаешь ли, так ты сам собственным правнуком выходишь. И что там митрополит?
– Пока еще не митрополит – просто монашествующий священник. Отец Димитрий в своем письме епископу Доростольскому отмечает, что отец Адам, без сомнения, заслужит великую славу как проповедник во имя Божие... Он и заслужил... всем бы такую. А еще отец Димитрий, подверженный суевериям, мать их... прости Господи... не меньше, чем здешние крестьяне, просит Его Преосвященство обратить внимание на слова некоего Симеона Чопича, прямого потомка, ну и так далее... Внучек мой, надо сказать, ругаться был горазд – мне учиться еще и учиться. Он отца Адама без обиняков назвал антихристом, причем, похоже, был вполне серьезен. А через несколько дней – после возвращения нашего монаха в обитель – Симеон Чопич погиб. Знаешь как?
– Ну? – Про дневник отца Димитрия Альберт просто забыл, какой дневник, когда тут такие страсти!
– Его заели голодные псы.
– Здесь?
– В Лыни.
– Да я понимаю. Арчи, а что же братья-рыцари? Лынь маленькая, они должны были успеть.
– Дом Чопичей, – Артур снова прошелся от стены к стене, – нечисть всегда обходила стороной. Все об этом знали. Илона рехнулась, то есть все думают, что она рехнулась, полагаю, именно поэтому они с Зако остались живы. Болтовня сумасшедшей – это просто болтовня сумасшедшей.
– Подожди, ты полагаешь.... Хочешь сказать, это митрополит навел голодных псов? Нет, они, конечно, все маги, вся семейка, но... чтобы приказывать демонам, нужно быть не магом, а колдуном. Это совсем другое. Кроме того, Арчи, псы заели бы всех в доме. Невозможно заставить их убить одного и не трогать остальных.
– Помнишь, как погибла София Элиато?
– А это кто?
– У герцога Мирчо трое детей от старшей жены. – Артур проявлял чудеса терпения. – Младшая – Симила. Сватоплук – средний. София была старшей – наследницей Единой Земли.
– Ну?
– Голодные псы. Они заели Софию, но не тронули ее служанку.
– Братец! – Альберт быстро рассовал по карманам обернутые в телячью кожу книги с дневниковыми записями отца Димитрия. – Знаешь что, братец... – он поколебался, но забрал у Артура черновик письма и присоединил к дневникам, – поехали к Флейтисту. Насовсем. Он давно зовет. Он тебе не говорил, а мне вот сказал, что если бы мы... он был бы рад. Он Змея выпустил – Змей нас защищать будет. И вообще, в Цитадели хорошо. Правда ведь? Ты, если соскучишься, в Развалины съездишь или в Пустоши. Убьешь кого-нибудь. Женщин Флейтист тебе сам заманит. Поехали, а?
– А здесь сожжем все, и лучше вместе с церковью, да?
– Хорошая мысль.
– Почитай вот. – Артур протянул еще один листок. Бумага до сих пор пахла духами, чуть-чуть, почти неуловимо.
«Здравствуй, милый мой братик, – было написано ровным и быстрым почерком, без завитушек и красивостей, но, несомненно, женским, – батюшка велит мне теперь называть тебя Адамом, но, если позволишь, я сохраню, хотя бы в письмах, то обращение, к какому привыкла и которое нравилось тебе. Милый мой Сватичка! Только Боженька знает, как я скучаю за тобой и как я за тебя тревожусь...»
– Хватит! – Старший бесцеремонно выдернул из пальцев Альберта одно письмо и протянул другое, совсем коротенькое: – Сравни.
Сначала был запах духов – тот же самый, только более ясный. Более свежий? Да и бумага, кажется, новая, и...
«Артур, сегодня в «Звездне». Жду. Люблю, хоть это тебе и не нужно».
...и почерк – тот же. Ну почти...
– А я голову ломаю, из какой она семьи, – процедил старший сквозь зубы, – где ее научили... всему.
– Это Ирма?..
– Да.
– Так сколько же ей лет?
Артур поглядел с легким удивлением: о чем, мол, ты только думаешь? Но все-таки ответил:
