За прошедшее время Тир разобрался в некоторых правилах, определяющих жизнь Саэти. В частности, понял ситуацию с магией и магами.
Когда-то магов было много. Их учили в Вотаншилльском институте магии. Учили как обычных студентов: раз в году набирали пятьдесят человек, через пять лет выпускали профессиональных магов. Те же полсотни, поскольку оставлять мага недоучкой нельзя, лучше уж сразу убить. Такая система практиковалась целое столетие, магия стала обычным делом, применяясь в первую очередь, разумеется, в военном деле. Во вторую – в быту. После нескольких эксцессов правители большинства государств подписали конвенцию, запрещающую применение магии в военных действиях. И воинское дело стремительно скатилось назад, к мечам, арбалетам и прочим алебардам. Оно того, пожалуй, стоило, поскольку следствием одного из эксцессов стало появление на карте мира нового внутреннего моря.
Тир отыскал древние карты, на которых моря еще не было, а были населенные орками земли. Прикинул количество жертв… уважительно кивнул. Не Хиросима, конечно, к тому же никакого вреда для будущих поколений, но размах акции впечатлял.
Условия конвенции тоже удостоились его одобрительного хмыканья. Государство или государства, нарушившие правила, уничтожались остальными участниками конвенции. Уничтожались незамысловато и очень быстро: запрещенного к применению, но не запрещенного к разработке и хранению оружия в арсеналах было предостаточно, и вся его мощь обрушилась бы на нарушителей в течение нескольких часов.
Несколько позже в Саэти появились болиды – чистой воды магия, начиная с антигравитационных установок и заканчивая двигателями. И болиды стали исключением из правил. По взаимному согласию. Ни у кого не хватило сил отказаться от возможности подняться в небо, воевать в небе. Убивать…
Для чего еще нужны боевые машины, если не для убийства? Для чего вообще воевать, если не для того, чтобы убивать людей?
Тир знал, что у самих людей другие взгляды на проблему войны, и знал, что люди ошибаются. Достаточно один раз увидеть, что такое война, чтобы убедиться – это повод для человека поддаться самому человеческому из инстинктов: бессмысленной жестокости.
Как бы там ни было, на болидах позволили летать и даже позволили установить на них магическое бортовое вооружение. Но – с серьезными ограничениями по энергоемкости, скорострельности и разрушительной силе.
Тир, ознакомившись с разработками, два дня ходил злой и, понимая, что поддался эмоциям, все равно отвязывался на Казимире и на всех, кто подворачивался под руку.
Через два дня он смирился. Использующиеся в настоящее время ШМГ – шарикометатели Геллета – были все же лучше, чем какие-нибудь баллисты или что-то еще, до чего могла додуматься здешняя техническая мысль. Покрытые специальным составом шарики загорались от трения, а их начальная скорость напрямую зависела от скорости машины. Наибольшую убойную силу имели выстрелы пилотов, достаточно умелых, чтобы летать и маневрировать на самых высоких скоростях, так что можно было не чувствовать себя несправедливо обиженным. Если, конечно, не вспоминать о том, какое вооружение могло бы стоять на болидах, а вместо этого лежало, законсервированное, в арсеналах, ожидая своего часа, который мог никогда и не наступить.
В тренировочных боях вместо боевых шариков применялись так называемые «маркеры». Тоже, разумеется, магия. Маркеры неплохо имитировали попадания разной степени тяжести, временно выводили из строя двигатели, лишали подвижности пилота. Срабатывали они только в том случае, если машины были оснащены соответствующими датчиками. Датчики стоили денег. Маркеры – не стоили почти ничего. Это был редкий для Саэти случай, когда цены на магическое оборудование не оказались завышены в несколько десятков раз.
О завышенных ценах Тир мог судить, опираясь исключительно на лонгвийские источники. Ну и на то, что каждый день наблюдал на улицах: в Лонгви магия использовалась повсеместно, и никого это пока не разорило. Жизнь в городе и во всем баронстве была дороже, чем в других государствах Вальдена, но не настолько, чтобы компенсировать затраты на магическое оборудование, если бы Лонгви закупал их по общемировым ценам.
Эти самые общемировые цены, устанавливаемые производственным центром Вотаншилльского института магии, и стали второй причиной того, что применение магии не только в войне, но и в мирной жизни постепенно сходило на нет. Институт был монополистом и творил, что хотел, отговариваясь, когда считал нужным отговариваться, одним и тем же аргументом: у нас не хватает людей.
Аргумент навяз в зубах, но был правдив. Людей – магов, способных работать на производстве, – действительно не хватало.
К сожалению, – по крайней мере, Тир об этом пожалел, – на запрете магии в военных действиях в Саэти не остановились. И, в конце концов, запретили самих магов. Точнее… сочли, что ставить их производство на поток неэтично. Черт их поймет почему. Библиотека, в которой Тир черпал эти сведения, тоже была лонгвийской, большинство авторов, писавших о проблемах магии в Саэти, были лонгвийцами, и взгляд их на проблему был односторонним и резко негативным.
Мнение лонгвийцев никого в Вотаншилле не интересовало. Упирая на трансцендентность, возвышенность и запредельность своего знания, маги настаивали на том, что не могут, просто не имеют права создавать ремесленников. Магия – это искусство, и другие точки зрения невозможны. А искусство подразумевало обучение один на один, от ученика к учителю, в течение многих лет. С тем, чтобы конечный результат на голову превосходил любого или почти любого из прежних массовых выпусков.
Результат действительно превосходил. Только вместо пятидесяти магов в год в мир выходили пять магов в десятилетие. Тут уж не до массового производства бытовой техники. Выпускники института были нарасхват при дворах и придирчиво копались в предложениях, исходящих от правителей разной степени могущества. Конкурентов они не боялись. За конкурентов могли бы сойти керты, но область применения кертской магии ограничивалась границами кертского царства. За конкурентов могли бы сойти жители далекого острова Хиту, которым наплевать было на материковые законы, но на Хиту до идеи о том, что каждый маг бесценен и уникален, додумались примерно на тысячу лет раньше, чем в Вотаншилле.
Эльфийские маги предпочитали не иметь дела с людьми. Орки людей убивали. Шефанго… о, эти с людьми активно сотрудничали. Но даже шефанго не учили людей магии. Для этого шефанго создали в Вотаншилле институт…
Здесь круг замыкался.
Книги, которые читал Тир, были полны стона и скрежета зубовного и тихого, бессильного, но злого недоумения. Тир не злился – он уже отбесился свое, когда понял, какого оружия лишился из-за конвенции, – но отношение авторов разделял. Что мешало Вотаншилльскому институту создавать двух суперменов в пятилетку, выпуская при этом каждый год полсотни нормальных, крепких профессионалов?
Трансцендентальность, не иначе. А что еще? Она родимая, и ничего кроме.
Но как же в таком случае сам Лонгви? В условиях, когда любая магическая вещь – это предмет искусства, имеющий соответственную цену, на какие средства обеспечивает себя необходимым магическим оборудованием город, целиком и полностью зависящий от магии?
