И гонять пилотов Арты.
– Пираты паршивые, – с душой высказался о них Мал.
Шаграт бурно его поддержал. Остальные скромно промолчали. Таких пиратов, как пилоты Стаи, не сыскать было во всем Вальдене. Но если Мал не считал их охоту на болиды пиратством, то незачем было его разочаровывать.
А Риттер после первой же стычки, дождавшись, пока закончится разбор полетов, проводимый сразу по завершении боя, отозвал Тира в сторону.
– Суслик, – сказал он, – я тебя чую в небе. Как ты нас всех. Это потому что ты меня лечил?
– Наверное, поэтому. Хорошо же, что чуешь.
– Да вот не знаю, – произнес Риттер угрюмо.
Наученный опытом, помня о взбучке, полученной от Падре, Тир не стал уточнять, что вызывает у Риттера сомнения уж не тот ли факт, что славный ресканец чует теперь демонов на расстоянии. И правильно сделал, что не стал. Риттер сам объяснил:
– Боюсь, привыкну я, а оно пройдет. Придется обратно привыкать.
– Я думаю… – И Тир действительно поразмыслил, прежде чем договаривать: – Я думаю, Риттер, не пройдет это. Наоборот, рано или поздно мы все друг друга чуять начнем. Если не погибнем раньше, конечно.
С его точки зрения это было логично. У большинства пилотов прекрасно развита интуиция: в небе приходится быть настолько внимательным, что сознания на все не хватает, и пилот реагирует даже на то, что воспринимает неосознанно. Стая превосходила большинство пилотов… если честно, то Стая превосходила всех пилотов, которых Тир знал, о которых слышал или читал. Стало быть, и восприятие и интуиция пилотов Стаи были лучше, чем у всех остальных. А отсюда недалеко и до сверхчувствительности, которой пока был наделен только он сам. И которая была незаменима, когда он летал в роли командира.
Вот и Риттер всего за несколько минут боя успел оценить преимущества. А ему ведь еще потребовалось какое-то время, чтобы разобраться, что происходит, и как-то это себе объяснить.
Такое чутье не просто полезно, в семи случаях из десяти оно обеспечивает победу. Даже когда им наделен только командир группы. А уж если вся группа… Тир попытался представить себе Стаю, в которой каждый пилот будет, не глядя, знать, где находятся и что делают все остальные, и замечтался так, что потерял связь с реальностью. Когда Риттер снова заговорил, он вздрогнул от неожиданности.
– Неплохо было бы, – сказал Риттер. – Всем нам так научиться – это со всех сторон польза. Уверен, что не пройдет?
– Если в этом мире есть хоть капля логики. Если нет ни капли, то я ни в чем не уверен.
– Ты, Суслик, пессимист, – заклеймил Риттер. – И гордыней обуреваем. Если ты логики не понимаешь, это еще не значит, что ее нет, ясно?
– Ясно. Неисповедимы пути и все такое.
– Вот именно. И не смей богохульствовать.
Богохульствовать Тир не смел, хотя порой хотелось. А неисповедимость пресловутых путей подтвердилась неделю спустя, когда гвардейцев на границе оставили, а Стаю Эрик в срочном порядке отозвал обратно в столицу.
Снова все они – все, включая Эрика, – собрались на родном летном поле. И Тир поймал себя на желании услышать наконец, что граф фон Геллет снова будет летать вместе с ними. Сколько же можно? С середины декабря, с нападения раиминов, Стая носится в небе сама по себе, а ее командир торчит на земле, занимаясь какими-то дурацкими земными делами.
Решая проблемы Тира, между прочим.
– Поздравляю, – сказал Эрик, положив на стол перед ними развернутую газету.
Мнемография занимала чуть ли не всю полосу. Стая на приграничном летном поле. Похоже, во время разбора полетов. Окружили Тира – ну лоси здоровые, как в машину влезают, непонятно – и Шаграта, застывшего с перекошенной рожей и угрожающе размахивающего руками.
Оставшуюся четверть полосы и всю соседнюю занимала статья. С убийственным заголовком:
«Ручной демон графа фон Геллета призвал из ада еще пятерых проклятых».
– Это еще не все, – сказал Эрик, насладившись обалделым видом Стаи и нецензурным комментарием наименее сознательных пилотов. – Суслик, ты уже прочел, да?
– Угу. – Тир, как всегда, увидел и воспринял весь текст целиком. – В смысле, так точно, ваше сиятельство.
– Для остальных сообщаю, что мой ручной демон – это вовсе не Суслик, которого мы все знаем и иногда даже любим. Мой ручной демон – это Шаграт. Который, по мнению авторов статьи, ни черта не смыслящих в летном деле, зато прекрасно разбирающихся в демонах, никем другим, кроме нечистика, быть не может. Шаграт, поздравляю с повышением. Возможно, теперь ордена начнут охотиться за тобой и отвяжутся от Суслика.
– Че это? – обиделся Шаграт. – Суслика мы все знаем и любим, а меня, выходит, нет?
– Тебя – особенно, – заверил Тир.
Шаграт обвел всех пристальным взглядом, убедился, что никто не смеется, напыжился и заважничал.
– Значит, – подытожил Тир, пока остальные читали статью, – нас наконец заметили. На удивление вовремя: сразу после героического разгрома раиминского гнезда. Мы просто-таки начали бросаться в глаза, ваше сиятельство.
Несколько секунд они с Эриком смотрели друг на друга в упор. Тир отвел взгляд. А Эрик кивнул:
– Скоро в Арте узнают, что слухи о ящике бриллиантов, которые Лонгвиец решил подарить любимому внуку, сильно преувеличены. Справедливости ради замечу, что никто, кроме особо жадных пилотов, в эту чушь и не верил: чего ради барону де Лонгви отправлять мне бриллианты по воздуху? Барон маг, он телепортом обойдется. Но вот особо жадных пилотов в Арте оказалось больше чем достаточно. Обстановка накалилась, пришлось отправить вас на границу.
Тир отметил про себя, что, по мнению Эрика, сомнений в самом факте подарка ни у кого возникнуть не могло, только в способе транспортировки. Давно пора пересмотреть свои взгляды на взаимоотношения Лонгвийца и графа фон Геллета, а заодно и на генетическую совместимость людей и шефанго. Давно. Но здравый смысл конфликтует со здравым смыслом. Бьются не на жизнь, а насмерть, и лучше пока в эту их драку не лезть.
– Вас заметили. И это действительно случилось вовремя. – Эрик дождался, пока статью дочитают, и разрешил Шаграту забрать газету. – Книга, которую вы отобрали у раиминов, – это чудотворный Коран Тухфата. Собственность самого первого шарида… хм. Падре, объясни Суслику, ты в этом лучше разбираешься.
Падре принял величавый вид и сложил руки на животе.
– Мусульманство, – весомо произнес он, – как и христианство, пришло в Саэти из другого мира. Правы, конечно, христиане, но мусульмане верят своему Пророку, а первым в Саэти слово Пророка принял Лайм Тухфат. Он, под диктовку иномирянина, перевел Коран на язык абшада, и он же стал первым шаридом, правителем Хадана. Был зверски убит и впоследствии канонизирован.
