– Они бывают в Лонгви. – Дара благодарно кивнула Риттеру, наполнившему ее бокал. – Их немного, и все они – очень необычные люди. Принц Эртугул, Оскил Моряк, Бакр Галадский, Енги-хан… Об этих четверых я знаю, о них все в Лонгви знают. Это друзья барона. Все четверо, заметьте, правители. Наверняка есть и другие…
– Хелед Рыжая, – вставил Падре с непонятной ухмылкой, – Светлая Госпожа, Императрица Айнодорская, стало быть. Над всеми эльфами хозяйка. Так она Лонгвийцу вообще жена. Причем аж два раза уже. Правда, они уже лет сорок, как опять разбежались: Хелед замужем за каким-то эльфом. А де Фокс так – по разным бабам.
– Хелед замужем за Эльнаром из Замка Звездопада, командиром Всадников Ветра. – Риттер произнес это внушительно и с уважением. – Эльнар не какой-то эльф, это глава силового ведомства Айнодора. А без помощи сына Хелед и Эльнара эстремадцам не удалось бы вынудить Лонгвийца отказаться от престола. Эта семейка… их сынок уж точно еще устроит нам всем неприятностей.
– Женщина – Мечник? – переспросил Казимир, чтоб сменить тему.
– А ты думал?
– У Эртугула жена – Мечник, – вспомнила Дара, – тоже эльфийка. Зовут ее Тари, а насчет прозвища я не знаю.
– Представляю себе, – пробормотал Казимир, – что у них будут за детишки.
– Не представляешь, – отрезал Риттер. – Одна их детишка – супруга Торанго, а второй командует таким воздушным флотом, какой Вальдену и не снился. Теперь понимаешь, что вырезать жалкую тысячу человек, пусть даже в разных концах света, для такой компании – на десять минут работы.
– Что ж они целый час делали? – поинтересовался Казимир.
Тир улыбнулся…
Он никого не хотел напугать – честное слово, никого – просто представил себе, что можно сделать за пятьдесят оставшихся минут.
– Вселенское зло, – неуверенно усмехнулся Казимир, прерывая тягостную тишину и пытаясь сгладить напряжение. – Этот ваш Лонгвиец, в смысле. Мировая закулиса.
– Сионский мудрец, – прошелестел Тир, опасаясь привлекать к себе лишнее внимание, но не в силах удержаться от шпильки.
– Если он такой страшный, – продолжил светлый князь, – почему вы его до сих пор терпите? Не вы лично, а вообще. Давно бы убили. У нас вот, на Земле, с тиранами всякими разговор короткий, верно, Суслик?
– Он бессмертный, – объяснил Падре. – Его убивали раза три вроде. А толку? Живехонек.
– Он не зло, – добавил Риттер. – Он просто шефанго. Они не виноваты, что так выглядят.
– Шефанго не зло, – подтвердил Падре. – Они для этого слишком страшные. А настоящее зло… Нет, дети мои, вы не знаете, каково настоящее зло. – Жестикуляция Падре уже была не слишком сдержанной, но речь оставалась ясной. – Зло привлекательно. Притягательно. Да что там, оно прекрасно… Вот, посмотрите, – рука с рюмкой махнула в сторону Тира, – разве он не красив? Да он, храни нас Господи, почти совершенен. И мы прощаем ему – все. Знаем, что он творит, но прощаем, потому что видим его и не верим, что это – воплощенное зло. А даже если и верим? Кто из нас сможет? У кого достанет сил? – Падре обвел изумленную компанию налитыми глазами и мрачно добавил: – Вот то-то же.
Тир скорчил рожу, достаточно ужасную, чтобы шарахнулся даже Шаграт.
– Я непривлекательная личность, – сказал он противным голосом, – я вообще отвратительная личность. Значит, я никакое не зло.
Падре зареготал и отвесил ему легкий, покровительственный подзатыльник:
– Я ж так, Суслик, для примера. Все мы про тебя знаем, и все равно мы тебя любим. Так что не бойся.
– Не обидим, – серьезно добавил Мал.
Сейчас они говорили правду, и Тир им верил, и Падре действительно не имел в виду, что Тир – зло, подлежащее обязательному уничтожению. Он просто противопоставил его Лонгвийцу. Всего лишь.
Но это пройдет, это всегда проходит. Сначала тебе говорят, что не убьют, обещают, что не убьют, а потом обстоятельства меняются, и тебя отправляют в огонь.
Рано или поздно так и случится.
Не сейчас. Еще не скоро. Так что не нужно думать об этом.
– Ничего вы не знаете о настоящем зле, – глухо проговорил Казимир, – даже не представляете, что это.
Шаграт сыто икнул.
– Цыпа, – Падре тяжело опустил на стол ладонь, – ты только что подтвердил мой тезис о привлекательности зла. По-твоему, это очень романтично… Молчи, не перебивай! Ты у нас круче Суслика по всем меркам, но в небе и… вот в этом, в том, что он… – не находя слов, Падре выдохнул и мотнул головой, как конь, – в этом, Цыпа, даже не пробуй с ним тягаться. Потому что Суслик – безгрешен. Улавливаешь, нет? Он проклят, но на нем нет греха. А ты – обычный грешник. Ты б лучше в храм сходил, покаялся, а то сам ведь не помнишь, когда в последний раз причащался.
Пожав плечами, Казимир проигнорировал призыв. На лице его были написаны скука и легкая брезгливость.
На секунду Тир возненавидел Казимира, возненавидел от острой, пронзительной зависти. Как много бы он отдал за то, чтобы его назвали обыкновенным грешником! За то, чтобы не казаться, а быть таким же, как все. И не бояться смерти.
И не бояться жизни.
Тир подумал, что, если бы он был человеком, он бы вообще ничего не боялся.
ГЛАВА 9
Торжество с печалью следом – пламя и зола.
Черно-алая победа дымный плащ взвила.
Э. Р. Транк
В первый день года весь цивилизованный мир гулял и праздновал начало новой весны. В первую ночь года весь цивилизованный мир отдыхал после празднований.
Тир на рассвете услышал отдаленный грохот, и ему почудилось, что он снова на границе, в ожидании вылета, а где-то в небе идут бои…
И почти сразу он понял, что бои действительно идут. И не где-то, а в небе над Рогером. Он вылетел из спальни, позабыв открыть окно, – осколки стекла и куски рамы еще осыпались с фюзеляжа, а Блудница уже неслась над Гвардейской улицей, высаживая стекла в спальнях спящих старогвардейцев.
Другого способа поднять тревогу не было.
Сигнальные колокола ударили чуть позже.
Первый кертский шлиссдарк, окруженный стаей болидов, старогвардейцы встретили уже над центром города. Смахнули кертов с неба, почти не задержавшись, и, по боевому расписанию, понеслись к летному полю. Куда смотрела воздушная охрана, что делали бойцы оцепления, как керты прорвали заслон? Ответы на все вопросы дала армада, закрывшая, кажется, половину неба.
Чудовищное количество шлиссдарков и боевых болидов.
Безразмерная грозовая туча.
Тиру показалось, что они – пять хрупких машин – оказались перед полчищами кертов в полном и жутком одиночестве.
Пять машин против нескольких сотен.
