Ну и что?
Чего они все так боятся?
Люди… Им всегда есть что скрывать. То, что они делают с собой, со своей жизнью, с другими людьми, может напугать даже демона. Они не желают меняться, не хотят сами позаботиться о себе, они вожделеют боли и смерти – чужой боли, чужой смерти – и стыдятся этого. У них мораль, правила чести, долги и обязанности, множество множеств общественных норм. У них догмы, и так страшно, если кто-нибудь узнает о том, что эти догмы тяготят.
А демоны – они другой породы. Им нечего скрывать.
– Эрик… в смысле ваше величество, – Тир отошел от тела Катрин, – ментальный допрос – это самый рациональный способ…
– Ни слова про рациональность! – Эрик мотнул головой. Выдавил извиняющуюся улыбку: – Суслик, я слышать этого не могу.
– Это самый простой способ доказать мою невиновность. – Тир улыбнулся в ответ.
– Это самый быстрый способ убить тебя. При всем уважении к Светлой Госпоже Хелед, – взгляды императора Вальденского и правительницы Айнодора скрестились, выбив ледяные искры, – я должен учитывать ее порывистый характер. Вряд ли Светлая Госпожа останется равнодушна ко всему, что ты совершил.
И тут, впервые за вечер, подал голос Роланд.
– Об этом не беспокойтесь, – произнес он негромко и ровно. – Зло не нуждается в оправдании, и к нему неприменимо наше правосудие. Сейчас и здесь нас интересует только одно преступление – убийство Катрин фон Рауб.
– И Дары Мелецкой. – Тир все-таки не выдержал и ухмыльнулся. – А еще Себастьян… Его нашли?
– Да.
– Хватит болтать. – Хелед спрыгнула с подоконника. – Роланд, я займусь Черным, ты сходи взгляни на Мелецкого-младшего. Эрик, останься, если хочешь, но я не планирую отрывать твоему демону голову, даже если окажется, что он каждый день съедает эльфийку на завтрак.
С первого раза не получилось. Хелед нахмурилась:
– Сколько же у тебя защитников, Черный! Порядочных людей защищать некому, а к тебе и не подступись. – Она озадаченно щелкнула пальцами: – Что это за чары? Откуда?
– Чары?
Находясь в одной комнате с двумя трупами и стервозной эльфийской правительницей, лучше соображать побыстрее. Но Тир знать не знал ни о каких чарах.
– Защитные чары, – нетерпеливо произнесла Хелед. – Эрик дал согласие на допрос, больше здесь тебя защищать некому, все твои друзья слишком далеко, но кто-то все равно вмешивается…
Взгляд ее на секунду расфокусировался. Неожиданно для Тира грозная эльфийка фыркнула от смеха. Правда, тут же снова нахмурилась и бросила в пространство:
– Сам такой!
Вновь взглянула на Тира.
– Это не Эльрик, – сообщила таким тоном, как будто кто-то пытался уверить ее в обратном.
– Я рад, – искренне сказал Тир.
– Медальон это, – подал голос его величество, наблюдавший за процедурой допроса с покинутого Хелед подоконника. – Заговоренный медальон, подарок госпожи фон Сегель.
– Крутенько для заговора. – В голосе Хелед не было ни капли доверия.
– Я тоже так думаю. Но этот заговор однажды отогнал холлморка.
[7]
И наверняка срабатывал еще не раз, просто это не бросалось в глаза.
Они ступили на скользкую почву. Что-то такое повисло в воздухе… пока не высказанное вслух. И Тир, не дожидаясь, пока кто-нибудь скажет что-нибудь лишнее, снял подаренный Хильдой медальон. Посмотрел на улыбающегося чертенка.
– Давай, – Эрик протянул руку, – я подержу.
Без медальона стало темновато и холодно. Самовнушение. Привык к тому, что чертенок в летном шлеме охраняет от беды – так и не поверил ведь, но все равно привык – теперь не по себе без него.
– Могу поспорить, – промурлыкала Хелед, бросив косой взгляд на Эрика, – что тебе госпожа фон Сегель не дарила ничего подобного.
– Проспорите, – произнес Эрик невозмутимо.
Наврал.
«Сука эльфийская!» – честно подумал Тир, в тот самый миг, когда Хелед начала допрос.
Это, безусловно, было самое удачное время для нелестных эпитетов.
– Эльрик… Знаешь что? Я заглянула к нему в душу. Теперь я понимаю, почему ты с ним носишься.
– У меня есть ощущение, Хелед, что ты только для этого и настаивала на препарировании. Не слишком красиво удовлетворять свое любопытство за счет чужой гордости.
– Да перестань, у демонов нет гордости. И не учи меня жить!
– Не буду. Но ты все еще называешь его демоном. Значит, допрос не удался?
– Он изменился, увидев труп Катрин. Мне показалось, он – керват, и если бы Эрик не остановил его, мы оказались бы в одной комнате с демоном, впавшим в боевое безумие. Он похож на тебя.
– Вряд ли. Уж ты-то знаешь, что кервата никто не остановит.
– Знаю. Но керват или нет, мальчик не тот, кем кажется. И он убивает не потому, что… он убивает, как убивает зверь. Хищник.
– Волк.
– Я ведь сказала, он похож на тебя. Не волк. Кошка.
– И все же… впрочем, как скажешь. Хелед, ты же следила за этой женщиной, за ее безопасностью. Ты могла спасти ее.
– Это вопрос «почему»?
– Да.
– И ты не знаешь ответа?
– Врать не буду. Знаю. Но хочу услышать. Так почему ты не спасла Катрин фон Рауб?
– Чтоб снять камень с души твоего драгоценного Черного. К тому же эта женщина плохо влияла на его сына. Доволен?
– Вполне.
– Тебе есть чему у него поучиться.
– Не думаю. Убивать я умею гораздо лучше, а больше этот парень ни на что не годен. Он может только летать.
– Он умеет признавать необходимость убийств, и не терзается из-за них, и не винит себя за то, что сделал.
– Хелед. Я не лезу в душу тем, кого люблю, и ожидаю от них ответной деликатности.
– К тем, кого любишь?
– Например, я не лезу в душу к тебе. Хотя у тебя и очень скверный характер.
– И к чему относится это «хотя»?
– К тому, что я… Хм… к тому, что ты в списке тех, к кому я не лезу в душу, Хелед.
– Ты сукин сын!
– Мы давно это выяснили. Что-нибудь еще?
– Иди ты к акулам, Эльрик де Фокс! Цветов и извинений я жду в течение пятнадцати минут, потом можешь даже не стараться. И чтобы в этот раз – никаких кактусов!
