Девушек!
И убедиться с удовольствием, что окружающие смотрят на нее, Маришку, куда больше, чем на ее парней. А то ведь, гадство такое, она уже забывать начала, как это бывает. За месяц, проведенный в Екатеринбурге в компании Орнольфа, Маришка почти привыкла, что его видят все, а на нее практически не обращают внимания.
И ведь что странно: за весь тот месяц так, как сейчас, не чувствовала себя ни разу.
Три мага среди смертных… в смысле, – тьфу ты! – среди обычных людей. Трое необычных. Пусть даже настоящий маг из них троих только Маришка. Да, маг, а не чародей. Хватит с нее чародеев хотя бы сегодня, сейчас можно о них не вспоминать. Не вспоминать о том, какая она особенная, о том, что ей предстоит… и не грустить, вспоминая Олега. Не получится его забыть. Да и не хочется его забывать. Но хотя бы не печалиться о нем – это-то можно? Пусть сегодня он будет как будто в далекой командировке, или она, Маришка – в командировке. Как будто нужно только набраться терпения, подождать немного и уже скоро можно будет вернуться. И все будет как раньше.
И он не умрет…
Да, сегодня он не умрет. И они еще встретятся. Обязательно.
Дюха рассеянно улыбаясь, развлекался тем, что прикуривал девушкам сигареты. Не сходя с места. Одним только взглядом. И Маришка хихикала над наиболее удачными сценами: девушки-то понятия не имели, что это Дюха выделывается. Стоило видеть их лица, когда сигарета, поднесенная к губам, начинала дымиться раньше щелчка зажигалки. Он не только это умел, старший лейтенант Панкрашин, но выпито было недостаточно для того, чтобы развеселиться по-настоящему. Это Максу вон уже хорошо – зажигает сразу с четырьмя девицами. В смысле – оттягивается, а не в смысле – балуется пирокинезом.
– Пойдем танцевать, – сказал Дюха, проследив взгляд Маришки.
– Ты, старший лейтенант, всегда в приказном порядке дам приглашаешь?
– Только младших по званию.
Они присоединились к танцующим, Макс, просияв, поманил своих пассий, и как же здорово это было – всемером, да на пьяную голову, да под хорошую музыку – плясать до упаду. До одури. До такой степени, что в веселом безумии, схватив обоих своих парней за руки, Маришка, не боясь, что ее услышат, крикнула:
– Давайте учудим что-нибудь! Давайте, а?!
И они учудили!
И падал с потолка разноцветный снег ярче цветных лазерных вспышек; взлетали, вальсируя, столики и стулья вместе с людьми; стаи пушистых колибри с беличьими хвостами вспыхивали и гасли в разноцветных лучах. А умница Макс разошелся, и состояние безбашенного экстаза охватило всех, кто был в зале.
Это было… Ах, господи, да слов таких нет, чтобы сказать, как это было! Маришка смутно помнила еще, как, кружась в волнах медленной музыки, жалела, что не может влюбиться в Дюху. Ведь хорошо было бы – куда лучше, чем любить Олега, Олежку, Зверя ее свирепого. И отчетливо понимала, что домой сегодня не вернется. Что поедет в гостиницу, и до послезавтра ноги ее не будет в доме на побережье.
Во втором часу ночи решили, наконец, что пора завязывать.
– Всё. В гостиницу, – скомандовал Дюха, доставая мобильник. – Кто-нибудь знает, по какому телефону здесь вызывают такси?
– На таксо поедем. Красота! – ухмыльнулся Макс. И протянул командиру визитку: – Сюда звони.
Краем глаза Маришка увидела что-то… Она не поняла, что именно, просто стало беспокойно. Развернувшись и вглядываясь в мельтешение света и теней, в танцующих людей, все еще в состоянии навеянной Максом эйфории, Маришка подумала, что выпила уже достаточно, чтобы невооруженным глазом увидеть обязательных в таких местах нечистиков. И тут же – как вспышка – сверкнула, рассыпая цветные блики, змеиная кожа. Тьфу, ты! Просто какая-то девица в блестящей куртке.
– Не хочу в гостиницу, – уверенно сказала Маришка. – Хочу домой.
Макс закатил глаза, а Дюха только вздохнул и терпеливо стал объяснять, почему с возвращением домой могут возникнуть сложности. Первым пунктом была, конечно, машина. Вести которую сейчас ни один из них не в состоянии. А возвращаться за ней завтра из чертовой дыры, которую Маришка называет домом – это ж полный атас. Можно, конечно, вызвать такси и смотаться туда-обратно. Но вряд ли это хорошая мысль, вызывать такси в заколдованный дом…
Маришка слушала, кивала, потом осторожно потянула невидимую ниточку:
«Альгирдас…»
«Чего тебе, ребенок?» – немедленно отозвался Паук.
Слава богу, он еще не спал!
«Я вас ни от чего не отвлекла?»
«Нас? – с бесподобной интонацией переспросил Альгирдас. – Нет, „нас“ ты не отвлекла. Орнольф спит, если тебя это интересует. А вот почему ты до сих пор не в постели?»
«Не с кем», – Маришка вздохнула.
Судя по молчанию с другой стороны, Альгирдас переваривал услышанное.
«Я домой хочу, – сообщила Маришка, – а за руль мне нельзя. И что делать?»
«Что значит, не с кем?!»
Хм, похоже, у паутинной связи тоже случались проблемы со скоростью.
Альгирдас в роли дуэньи – это было так забавно! Альгирдас, каждый жест, каждый взгляд которого вызывает томление чувств и мурашки на коже, он, знающий о сексе и пороке все, что знают люди, и еще столько же сверх того, беспокоится из-за одной невинной шутки…
Однако что-то она увлеклась, фантазируя.
«Иди к машине и сделай вот так», – велел Паук.
И перед взглядом Маришки появилось нехитрое двухцветное плетение, где каждому витку узора соответствовал свой звук. Вместе узор складывался в слова: гэрм и орха . Призыв и заклятие.
«И что?»
«„И что” – это спросят у тебя. В двигателе обитает гремлин, скажи ему, что я приказал отвезти тебя домой. Да, и рыжему не рассказывай“.
«Почему?»
«Ругаться будет. Все. Поезжай».
Связь оборвалась, и Маришка уставилась прямо в вопрошающие глаза своих мальчиков. В полутьме не разобрать, но она знала, что у Дюхи глаза карие, а у Макса – ореховые.
– Я домой, – сообщила она вставая. – Гремлин довезет.
– Нет уж, фиг мы тебя одну отпустим, – Макс тоже встал и забрал у старшего лейтенанта визитку с телефоном такси-компании. – Правда, командир?
– Это и есть твоя паутина? – поинтересовался «командир», убирая мобильный.
– Это не моя паутина, – гордо ответила Маришка, – это его паутина. Лучше телефона, да?
– Женщины, – только и вздохнул Дюха.
А гремлин действительно спросил:
– И что?
Маришка была к этому готова. А парни – нет. Поэтому когда из колонок послышался тонкий скрипучий голос, они нервно переглянулись.
