Конечно, людей и раньше не убивали повсеместно. И Японские острова – не единственный пример того, что люди и духи способны не просто мирно уживаться, а сотрудничать друг с другом. Но, честно говоря, таких мест, где фейри смогли простить смертным выдуманные и настоящие обиды, где они, без напоминания Паука, вспомнили о том, что когда-то их задачей было защищать людей от низших духов – таких мест нашлось очень мало.
А теперь жить стало гораздо легче. И, занимаясь эвакуацией очередной партии выживших, Орнольф уже не думал непрерывно о том, что, спасая десяток людей здесь, они обрекают на смерть тысячи тех, к кому просто не успеют на помощь.
Даже неудержимые в своей кровожадности духи и божества Центральной Америки, вознамерившиеся было полной мерой воздать нынешним обитателям их владений за непочтительность и забывчивость, даже они согласились забыть о мести. Почти без кровавого перехода вернулись к старым порядкам, включавшим, разумеется, человеческие жертвоприношения, но не подразумевавшим массовую резню. В Индии пух и перья летели от самозабвенно сражающихся друг с другом суров и асуров, они, казалось, даже и не заметили, что полем их битвы стал тварный мир, поэтому только после призыва Паука соизволили обратить внимание на многочисленную людоедскую нечисть. Последняя к тому времени, успела сожрать изрядное количество смертных. Теперь тварей попридержали, и за это тоже низкий поклон Пауку Гвинн Брэйрэ. Да и вообще, разошедшиеся было низшие духи, оказались вынуждены прижать хвосты, когда благородные фейри вдруг открыли на них охоту.
И только здесь, на территории бывших Соединенных Штатов, рискованная задумка Паука не была реализована. И здесь людей истребили не фейри.
Орнольф многое бы отдал за то, чтобы Хельг перестал думать об этом. И еще больше отдал бы за возможность самому не вспоминать о том, что сотворил его Эйни.
Он не винил его. Он не винил бы Эйни, даже если бы тот совершил все это сознательно. Но вот себя за то, что не успел вмешаться, укорял очень часто. Слишком часто. И, честное слово, Эйни от этого легче не становилось.
Здесь, в Штатах, неожиданно заартачились комэйрк, природные духи-хранители. Они искренне откликнулись на призыв Паука не причинять вреда смертным, что, надо сказать, для комэйрк – любых, не только здешних – было своего рода духовным подвигом. Последнее тысячелетие, когда христианство и мусульманство волной накатились на тварный мир, прошло для них довольно болезненно. И все же они нашли в себе силы простить людей. Они честно старались не обращать на смертных внимания. А американские комэйрк всего-то и хотели, что изгнать из своих владений всех, в ком не было крови коренных обитателей этих земель. Не святые же они, в самом деле. Нельзя ожидать от них всепрощения.
Паук и не ожидал. Он его потребовал. Честно предупредив, что если убийства не прекратятся, комэйрк будут отнесены им в категорию низших фейри, с которыми поступят по законам военного времени.
Они не поверили. Они, скорее всего, просто не поняли, чего же он хочет от них. Ду'анн алла, старый друг, всегда живший в мире с духами природы, не мог же он всерьез угрожать им. Да и, кроме того, как можно уничтожить их, тесно связанных с царственной владычицей Талау – Землей? Как можно уничтожить реки и горы, леса и пустыни, холмы и степи?
Что тут скажешь? Комэйрк просто выбрали неудачное время для того, чтобы вообразить себя неуязвимыми.
А о том, что вместе с ними будут уничтожены и люди тот же Хельг, если и подумал, то лишь потом. После.
Когда все закончилось.
Он был слишком силен в те дни – дни чествования Паука Гвинн Брэйрэ и его племени, дни принесения обильных жертв, всеобщего восхищения и осознания себя победителем. И он ненавидел все это, он слишком устал, чтобы как следует подумать о том, что делает. А паутина его стала воистину смертоносной, и то, что было задумано, как показательная порка превратилось в массовое убийство. Целые орды фейри набросились на тех, кого они сочли врагами Паука. Он ведь сам сказал: мир возможен лишь в том случае, если смертным не будут причинять вреда.
Он сам так сказал. И за его слова заплатили жизнью больше двухсот миллионов людей.
* * *
За три ночи в гостях отдохнуть толком не получилось: Андрей засыпал, как камень падал – бух, и все, но просыпался с ощущением, что спал минут пять, не больше. Днем отдыха тем более не было. Но Андрей не жаловался. По сравнению с работой в Воратинклис, где ему приходилось не только лечить, но еще и учить настоящих врачей, и учиться у них самому, здесь, в поселке, была синекура. К тому же, всегда можно было зачерпнуть сил у Паука. Тот, как бы ни был далеко, просьбу о помощи слышал раньше, чем ее получалось сформулировать.
Ночью приходили женщины. Отбирал их Куница… в этом поселке – Куница. Это всегда делали шаманы. Выбирали подходящих женщин, иногда совсем девчонок, и присылали к гостям. Из каких соображений – непонятно. Своих детей им мало, что ли? Ну, ладно бы, дикари были, а то ведь современные люди, и на дворе – двадцать первый век, закончившийся, правда, едва начавшись, но менталитет, он же никуда не делся.
Орнольф однажды неохотно объяснил, что дело не в детях. Дело в них самих. Шаманы знают, что к ним расположены духи. Или не знают, а чувствуют – в нынешних условиях это одно и то же. Считается, что духи перенесут свою приязнь и на тех, кому будет выказано особое внимание, так почему бы не добиться этого внимания, предложив гостям самых подходящих для них наложниц?
Действительно, почему бы и нет?
Единственными духами, в чьем расположении Андрей не сомневался, были Паук и, собственно, Орнольф. Оба при этом называли себя людьми. Когда-то Андрей и сам думал, что они люди. Это было до того, как стало ясно, что Паук – вампир, и до того, как кровь Орнольфа из красной превратилась в серебряную. Теперь их претензии на человечность выглядели, мягко говоря, необоснованными.
К своей команде и Паук и Орнольф относились с искренней теплотой и дружелюбием. Даже Паук, несмотря на все его ядовитые усмешки и на то, что он не упускал случая сказать какую-нибудь гадость. Одного того, что он лично позаботился о безопасном убежище для всей родни и Андрея, и Макса, и, конечно же, Маришки, было более чем достаточно. Особенно, если учесть, что о существовании некоторых родственников Андрей, например, даже не подозревал. Это, безусловно, могло сойти за благорасположение. Но в то, что и самому Пауку покровительствуют еще какие-то духи, Андрей не верил. Трудно представить себе фейри, который рискнет покровительственно отнестись к Альгирдасу. Идите вы! Жить-то всем хочется. Паук такое только Орнольфу позволял, и то через раз.
И все же женщин, которые приходили к нему, Орнольф никогда не отсылал.
Андрей так не мог. Вот не мог и все. Дикость такая, к ней никак не получалось привыкнуть.
Взять хотя бы этот поселок: Куница, он, конечно, шаман, и когда шаманит, тут вопросов нет – человек дело знает. Но… если просто с ним поговорить, из-под шаманских заморочек вылезает нормальный парень, идеалист, конечно, но, наверное, они, в своей Америке, могли себе это позволить. Раньше. До всего . С ним можно поговорить о музыке, которой больше нет, но ведь была. О фильмах… О политике, наконец, если уж больше не о чем. Как же так получается, что этот парень отправляет девчонок, своих ровесниц, таких же нормальных, как он сам, в постель к совершенно чужим мужикам? Как получается, что девчонки идут?
