– Сюда приезжали гулямы. И маг. Сколько на Востоке магов, я просто диву даюсь!
– Какой маг?
– Н-ну… – Он задумчиво покрутил пальцами, видимо, изображая мага. – Такой… Черный маг. Или темный – я в этих твоих тонкостях не разбираюсь. В общем, он приехал сюда с двадцатью вояками, дабы прикончить тех, кого здесь найдет.
– В смысле?
– Нас прикончить. Какой же ты все-таки идиот!
– Нет, я понял, что нас… Я не понял только, что мы ему…
– Ты у меня спрашиваешь? – изумленно поднял бровь монах. – Это вы с Симом расхваливали мне ваш безумный Восток, где за каждой дюной сидит по гуляму, а ты у меня спрашиваешь, что мы сделали какому-то там магу?
– Ладно. Заткнись. В смысле продолжай. Я так и не понял, перстень-то откуда?
Лицо Элидора приняло выражение вселенского терпения и готовности к любым трудностям.
– Зря ты так, – сказал я, – Обычно я быстро схватываю. В смысле обычно я сперва делаю, а потом смотрю, кого сделал. Получается очень быстро. А здесь – ты уже всех убил. Мне, значит, некого и… Стоп! – Рука монаха, потянувшаяся уже к мечу, замерла. – Ты? Убил? Их? Всех? Один?
И веселиться расхотелось. А Элидор посмотрел на меня… Странно так посмотрел.
– Я не знаю, один или нет, – рыкнул он. – Но теперь у нас есть неучтенный перстень. Держи. – Он бросил украшение через костер, и рубин на миг вспыхнул алой звездой, отразив пламя. – Это тебе.
– Спасибо.
– Не за что.
Вроде все прояснилось. Нет, не все. Вообще ничего не ясно.
– Как так – ты не знаешь, один убивал или нет?
– Никак не знаю, – хмуро ответил эльф, – Мне показалось, что мы снова деремся вместе. И Кина за спиной. С арбалетом. М-мать… Мне не показалось. Я точно знал, что мы вместе. Понимаешь?
– Понимаю.
– Да ну? – Но сарказма в голосе Элидора было как-то непривычно мало.
– Может, объяснишь?
Я бы объяснил. Если бы нашел слова. Да только не находились они. Поразбежались все, запутались, сколготились в безобразную кучу, отталкивая друг друга. Эх, выпить бы сейчас! После пары глотков «коктейля» все объяснения приходят сами.
– Мы действительно вместе, – неубедительно пробормотал я, пытаясь сформулировать то, что формулировке не поддавалось в принципе. – И будем вместе, пока… Ну… Пока будем вместе.
– Угу. – Скепсис возвращался к эльфу на глазах. – Объяснил.
– Боги, Элидор, да это же медузе ясно!
– Я не медуза, – сухо заметил монах.
Возразить было нечего.
Я повертел перстень Джэршэ, глядя, как играет светом ограненный рубин. Украшение было, как ни странно, впору. В аккурат на средний палец.
А Паучий Камень остался в Эрзаме. Нет уж, ну его к лешему, этот подарочек.
– Может, пригодится. – Элидор проследил, как я прячу перстень вкошелек. – Они ведь и вправду от магии защищают.
– Может.
И я улегся спать. А что еще делать ночью, если все враги уже перебиты?
Эзис. Степи
И была Степь. И солнце. И выжженная зноем земля. Холмы уходили далеко-далеко в бесконечность, сливаясь с белесым от жара небом. Дрожало над землей тонкое марево горячего воздуха. Свистела высоко неразличимая в ослепительной глубине раскаленного неба какая-то птица. И больше ни единого звука не рождалось в бескрайней, величественной, равнодушной Степи.
– Здесь нам бояться некого, – заверил Эльрик. – Места нехоженые, а о колодцах древних только я, наверное, и знаю.
И Элидор, помнивший прекрасно, как в конце мая уходили они с Симом из Мерада, уходили, выматывая погоню, изнуряя себя бешеной скачкой; помнивший, как каждый холм, каждый куст, каждый овражек таили в себе опасность, почему-то поверил.
Он вылез из раскаленных доспехов. Сменил сшитый по западной моде костюм на удобную эзисскую одежду. И сидел в седле, на одном из трофейных коней, нахохлившийся, злой, недовольный всем на свете, а в первую очередь жестоким, яростным, невыносимым зноем.
Особенно тяжело было в полдень. Но в эти часы они обычно устраивали привал.
Эльрик заботливо укрывая своего скакуна белой попоной с оголовьем, отпускал побродить, поискать остатки зеленой, не высохшей еще травы. Заплетал в косу длинную черную гриву жеребца, чтобы не жарко было тому, чтобы овевал шею теплый степной ветер.
И в первый же изнурительный полдень эльф с изумлением узрел, как император подхватил топор и подался из сомнительной тени, в которую забился Элидор, на солнышко. На самый солнцепек.
Даже смотреть на его разминку было тошно. А уж подумать о том, чтобы начать двигаться самому… Боги! Да Элидору растаять хотелось в этом пекле, растечься грязной лужицей и чтоб не трогал никто.
Но на следующий день, на привале, Эльрик подошел к монаху, держа в руках… двуручный меч.
– Вот. – Он пожал плечами и покривился как-то смущенно. – Поучишь?
– Что?! – Элидор вытаращился на Торанго, как на привидение родного дедушки. – Тебя поучить?
– Я с такими дела почти не имел. Саблей – запросто. Меч и щит – тоже сколько угодно. Топор вот. Ну, на ножах, понятно, могу. А длинный клинок как-то… упустил.
– Господи, да зачем тебе? И вообще, где ты его взял?
– Ну. – Эльрик уставился на траву под ногами. – Придумал. В смысле иллюзия это. А зачем?.. Так ведь все равно делать нечего, пока кони отдыхают.
Эльф застонал и вытянулся на земле, закрыв красные глаза:
– Кони отдыхают! – Он снова издал полузадушенный не то хрип, не то стон. – Кони! А я тебе что – хуже коня что ли?
– Ездить на тебе я бы не стал, – задумчиво ответил де Фокс. – Может, и хуже. Поучишь?
– Ночью, – тоскливо пообещал монах, понимая, что шефанго все равно не отвяжется.
– Договорились, – покладисто согласился Торанго.
Степь. Бесконечная, жаркая Степь.
Эльрик соскакивал с седла и подолгу бежал рядом с Тарсашем, держась рукой за стремя. Он радовался солнцу. Он тянулся к нему. Он словно черпал из него силы. Тот Эльрик, которого видел эльф на Западе, угрюмый, неразговорчивый, мрачно-настороженный шефанго, исчез. Как будто его и не было.
– Тебя как подменили, – угрюмо пробурчал Элидор на одной из ночевок после очередной тренировки. Звездное небо дышало прохладой, и это как-то мирило с жизнью. Даже нашлись силы сказать несколько слов.
Эльрик улыбнулся и покачал головой:
– Тепло.
– С ума сошел, – печально констатировал эльф. – Это ж пекло!
– Тепло. – Эльрик потянулся, глядя на звезды. Голос его был непривычно мягким… Спокойным. Без угрожающего шелеста. Без порыкивающей насмешки. – Я уезжал на два года. – Шефанго смотрел в огонь, кутаясь в свой плащ. – В Венедию. Нужно было навестить Ярослава, да и вообще проведать знакомых. Я всегда начинаю с Венедии, чтобы привыкнуть к холодам. Из Эннэма, через Великую Степь… Там хорошо, еще даже лучше, чем здесь.
