А на Западе холодно, Элидор. Там нет солнца. Совсем. Я вернулся сюда, как будто приехал домой… Ахмази говорил: мой дом в Эннэме. Может быть, он прав? Я не знаю. Может быть. Эннэм. Эзис. Знаешь, я готов был с потрохами продаться Аль-Апсару. Вы с Симом живы, Дракон из Драконов убит, и ничто не держит меня на службе у Величайших. Ничто. Мы задавили бы Запад одной только магией. Да и война за веру – это не просто громкие слова. Это сила. И воля, И вера. Яростная и безумная вера в свою правоту.
Монах слушал, не перебивая. С легким недоумением. Что нашло на императора? Откуда эта неожиданная задумчивая доверчивость? И… зачем она? Что кроется за кажущейся откровенностью?
– Люди даже здесь не любят солнца, – как-то тоскливо сказал шефанго. – Прячутся от него… Вот как ты. Да, я знаю, у них нежная кожа, она сгорает. Им больно от тепла, им больно от света. Боги… Я не хочу на Запад. Там нельзя жить. Жить хорошо только здесь, под этим солнцем, небом… А еще на Анго.
– Вот уж где солнца-то завались. – хмыкнул Элидор. – У вас же там даже летом снег лежит.
– Летом не лежит. – Эльрик, не глядя, протянул сухарь вышедшему из темноты Тарсашу. Погладил коня по мягким ноздрям. – Летом он у нас с неба сыплется. Давай спать. Охранять тут не от кого.
Эльрик де Фокс
Когда стены и башни Весты показались на горизонте, у меня уже вполне сносно получалось управляться с двуручным мечом. Во всяком случае, если верить Элидору. А какой смысл, скажите, ему меня обманывать? То есть я понимаю – обругать, тут он не скупится. Но хвалить… Монах утверждает, что я умел когда-то работать с длинным оружием. Не помню. Может, и умел.
Однако какой вялый Элидор стал, под солнышком-то. Как услышал, что пора доспехи надеть, аж перекосился весь, будто его селедка хвостом по лицу мазнула. Обленился парень. Прямо как я в холода.
Лошади его, почуяв жилье, ободрились, прибавили шагу. Тарсаш, недовольно мотнув головой, поддал, и в Весту мы влетели хорошей рысью, так что стража на воротах, переполошившись, едва не начала стрельбу.
– Да с миром мы, с миром! – недовольно проскрипел эльф, разворачиваясь в седле и отсчитывая несколько медяков.
– Видали мы таких «мирных»! – Старший охраны деньги брать медлил и косился недоверчиво на пыльные плащи; на арбалеты, притороченные у седел; на меч Элидоров, что рукояткой нахально из-под плаща выглядывал. – Сизый! Лейтенанта кликни!
Солдат, цвет носа которого соответствовал прозвищу, кивнул и дунул по улице, только пятки засверкали. Элидор вздохнул, откинулся в седле и прикрыл глаза. Две заводные лошади, радуясь остановке, начали бешено кивать головами. Тарсаш сердито храпел на солдат, загородивших дорогу, и на людей, что толпились позади, поскольку, перекрыв дорогу нам, ее, естественно, перекрыли для всех въезжающих в город.
– Может, подождем в сторонке? – поинтересовался я у монаха.
– Слышишь, десятник! – Эльф небрежно повысил командира охраны в звании. – Может, людей-то пропустишь, а мы вашего лейтенанта в стороне подождем?
Старший задумался.
Под аркой ворот пыли не было, и я скинул капюшон. Стянул перчатки.
Ш-штез! Когти неухожены. Сколько уж я ими не занимался вплотную?
Маникюрный набор лежал в кошельке на поясе. Хороший такой наборчик, я его не так давно заказал в Великих Западных. Сделано простенько и со вкусом – тисненая кожа, накладки из изумрудной щетки с агатом. Люблю гномийскую работу!
– Дурак ты. Фокс, – мрачно и неожиданно сообщил Элидор. – Теперь от нас точно не отвяжутся.
– Чего так? – Я заканчивал полировать коготь на среднем пальце и не хотел отвлекаться.
Однако пришлось. Элидор зря не скажет. Солдаты стояли вокруг нас со взведенными арбалетами и напряженными лицами. Толпа в воротах резво рассеивалась. По улице рысью несся десяток тяжелой пехоты, и поспешал, трясясь на рослом жеребце, бородатый мужик с нашивками лейтенанта городской стражи.
– Господин лейтенант, шифанги в город ворвались!
– Сам ты шифанга! – проревели мы с Элидором в один голос и с изумлением воззрились друг на друга.
– Всем стоять! Сдать оружие! – завопил лейтенант, не вникая в суть происходящего и удовольствовавшись лишь лицезрением моей маски.
Я протянул ближайшему солдату пилочку.
Солдат шарахнулся.
Лошади Элидора испугались. Все сразу.
Демиурги вмешались, как всегда, не вовремя.
* * *
– Так, Величайшие. – Окошко в стене, где застыли под воротами солдаты и Элидор, что-то втолковывающий лейтенанту, притягивало взгляд и отвлекало внимание. – Насчет перстней и Паучьего Камня. Они сейчас у некоего Аль-Апсара, «султана» Эрзама. Мы его, правда, убили, но пока он был жив…
– Султана? – тот из Демиургов, кого я называл для себя Первым, проследил наконец направление моих взглядов, и окошечко подернулось мутной пеленой.
– Ну, главы местных ублюдков. – Номер Пятый, светлый-ликом, с глазами, полными вековечной мудрости, любезно взялся поработать переводчиком. Первый поморщился.
– Он хотел сказать – подонков, – поспешил я на помощь.
– Понятно. Понятно. – Первый неопределенно пошевелил пальцами. – А… про последнюю… про последнюю звездочку ты что-нибудь знаешь?
«Поторговаться с ними, что ли?» – мелькнула гадкая мысль. Я ее поспешно забыл и честно сказал:
– Это не ко мне. Это к Элидору.
– О, Боги, – вздохнул Первый, явно забыв, что Боги в нашем мире не при делах. И в Зале появился мой монах.
Элидор
Эльрик взял и исчез. Охрана выпучила глаза. И наступила оглушающая тишина. «Эльрик, как ты вовремя смылся».
– Где ваш спутник? – осторожно поинтересовался лейтенант.
Я пожал плечами:
– Я знаю не больше вашего.
– Вам придется пройти со мной. – Лейтенант стал еще более осторожным.
– И ответить на несколько вопросов.
– И куда мы пойдем?
– В тюрьму, – ласково улыбнулся офицер. «А там мы вас по-быстрому повесим. До выяснения», – закончил я его фразу про себя.
– Я монах ордена Белого Креста…
Продолжить мне не дал внезапно взметнувшийся вихрь.
Я обнаружил себя посреди колонного зала, знакомого мне по описаниям Эльрика. Сам Эльрик стоял перед девятью неопределенной расы красавцами и брезгливо показывал в мою сторону.
– Вечер добрый, милейшие. – Я слегка поклонился.
– Торанго сообщил нам, что ты знаешь эльфа по имени Элеман, – мило улыбнувшись, сказал мне один из Демиургов.
Его улыбка живо напомнила мне такой же ласковый оскал давешнего лейтенанта.