– Ладно. Я побежала.
Она выскользнула за дверь. И только слабо тренькнула, зацепившись за что-то, лютня.
– Ничего не понимаю. – Эльрик присел на кровать с нераскуренной трубкой в руках. Огляделся в поисках огнива. Дверь распахнулась. Ввалился Элидор, злой и веселый, и вместо «здравствуй» выпалил:
– Ты был прав.
– Здравствуй, – сказал Эльрик, бросив искать огниво и прикуривая от магического огонька. – Я знаю. А в чем прав-то?
– Ну-ка, ну-ка. – Голос Элидора резко изменился. Стал каким-то совсем уж гадким, склизким таким, паскудненьким. – Ты что с собой сделал?
– Это не я. – Де Фокс хмуро затянулся. – Ты сказать что-то хотел.
– Знаешь, – эльф наклонил голову, разглядывая Эльрика, – в этом что-то есть. Нет, я серьезно.
– Д’шагах!
– В кои-то веки говоришь шефанго, что он хорошо выглядит, и что взамен? – обиженно пробурчал Элидор. – Посылают. Сам Д’шагах!
– Следи за интонацией, придурок. Я-то тебя послал. А ты мне пожелал хорошей дороги. Ты новости принес или обижаться пришел? Если да, то говори.
– Если да. Ты кури-кури. А то трубка погаснет. Ты был прав, угроза идет не только с Востока и Запада. Помнишь орков в Аквитоне?
– Ну.
– Большие военные силы собраны в государстве, называемом Готландия.
– Это где?
– Не знаю. Готландцы заключили союз с орками, живущими на севере Айнодора. Собственно, это они оттянули на себя гарнизон в тот день, когда был сожжен город Кины. К барбакитам, рилдиранам или «Бичам» это отношения не имеет. Во всяком случае, аквитонские орки точно не служат ни Зигфриду, ни императору готскому. Они вообще новоопаленные. Изгнанники.
– Ну и ладно. – Де Фоксу было лень думать о войне, а уж тем паче действовать. – Светлых прижмут с трех сторон, но на то они и Светлые, чтобы их прижимали.
– Ты все еще не понял? – Элидор воззрился на него с изумленной жалостью. – Да ведь ты-то тоже Светлый. Уже почти месяц.
– Я домой хочу, Элидор! Домой, понимаешь? – император впился зубами в мундштук, и тот сломался с треском. – От ханзер хисс эльфе! Зеш гратге геррс! – Эльрик отшвырнул горящую трубку и прошелся по келье из угла в угол. – То, что вы с Симом умудрились втянуть меня во всю эту кашу, еще не означает, что я собираюсь расхлебывать ее дальше.
Он остановился, уставившись на улыбающегося эльфа, как на врага. Трубка тлела в углу, и Эльрик машинально забрал «силу» у чахлого огонька.
– Тебе, кстати, тоже не мешало бы на Айнодор наведаться, принц новоиспеченный, – проговорил он уже спокойнее. – Здесь все кончилось. Для того Мессера, который мы знаем, все кончилось. Пусть смертные грызутся между собой…
– Да, а мы отсидимся на Айнодоре и на Ямах Собаки. Так? Туда никто не сунется. Вы, как всем известно, – самые что ни на есть черные-расчерные чернушники…
– Мы не Черные! – Эльрик вновь начал сердиться. Элидор все сказал верно. Но тон его не понравился де Фоксу. Совсем не понравился. Можно было подумать, что эльф подозревает шефанго в трусости.
– А в чем разница-то?
– Черные – воплощенная подлость. Это крысы, понятно? А Тьма подлости не приемлет. Трусости не приемлет. Тьма – это… это Тьма.
– Ну-ну. – Эльф бесцеремонно развалился на койке. – Тебе виднее. Демиурги нас с Киной обещали забросить в Грэс. Оттуда до Айнодора рукой подать. Подниму там войска и – назад.
– Ты серьезно?
– Князь. – Элидор смотрел на Эльрика и улыбался.
– Чтоб вам всем провалиться! – тусклым голосом пробормотал император.
– Непременно! – Эльф уже просто скалился во все зубы. – Прямо сегодня. Буквально скоро. Вот только Кина соберется.
– Как?.. Вы… уже?
– Ага. Сколько же можно здесь торчать? Всем домой хочется. Да, кстати, у меня тут завалялось ненужное. Я по – думал, может, тебе пригодится. Дерьма, сам знаешь, не жалко.
Он кинул Эльрику серебряный футляр, в каких хранят дорогие свитки.
Эльрик без особого интереса достал свеженький, мягкий пергамент. Развернул его. И снова выругался. Но уже восхищенно:
– Ханзер хисс!
Это была карта. Подробная карта Материка. Переливаясь всеми цветами радуги, империи, баронства, королевства глянули на шефанго, ослепив и восхитив количеством. Как их все-таки много! И как трудно будет им объединиться, если Ямы Собаки начнут-таки завоевания!
– Спасибо.
– Да не за что. Я ж говорю – завалялась. У вас, я слышал, подробных карт Материка маловато.
– У нас их вообще нет. Новых.
– Ну вот и развивайтесь. Дикари. – Элидор соскочил с кровати, прошелся по тесной келье, повторяя недавний маршрут де Фокса.
– Ладно. Пора нам. Может, еще увидимся.
– Как получится. – Эльрик вытряхнул из сумки, с самого дна, шелковый сверток. Встряхнул, разворачивая блестящий, струящийся, сияющий тьмой и зеленью плащ императора. Горностаевый мех лился светящейся рекой. – Держи. У вас там, в замках, я слышал, сыровато.
Эльрик де Фокс
Ветер несся по двору, собираясь в маленькие смерчи, прихватывая края плащей и играя лошадиными гривами.
Кина плакала. И улыбалась сквозь слезы. И пришлось поцеловать ее в нос и соврать, что мы еще увидимся. А она поверила. Но все равно плакала.
В большом смерче уже неслись облака. Ветер крутился, подвывая.
Элидор поднял руку, прощаясь. Я кивнул. Вскочил в седло, и Тарсаш сам пошел к воротам. А Кина и Элидор исчезли в воющем вихре.
Вот и все.
Теперь-то уж точно – все.
Ну и наплевать!
А я поеду домой. Ненадолго. Надо же, в конце концов, и дома побывать.
Часть III
Бессмертие
Мой путь отмечен кровью и клинком,
Предательством и Родины и Веры.
Я был рабом, владыкою, шутом,
Я много убивал, любил без меры.
Вы все, под властью рока и судьбы,
Готовы стойко переждать ненастье.
И всех вас ждут уютные гробы.
А я иначе понимаю счастье.
Мой Меч – мое проклятье и мечта,
И продана душа за бесконечность.
Пускай в груди тоска и пустота,
Но я иду вперед, шагая в вечность.
Так берегите душу, свой покой.
Остерегайтесь выйти на дорогу.
Я в вечном возвращении домой
Иду и все не поспеваю к сроку.
ИГРОКИ
– Мы проиграли.
– Поражение нужно принимать достойно.
