– Олле, не называй меня так. Не привык я. Сам знаю, что большое, ты просто скажи: ты пошел бы?
– С тобой? Куда угодно.
– А другие? Те, кто живет на Фоксе?
– Они тоже. Но, понимаешь, они пошли бы за тобой. Потому что ты – это ты. Ты вернулся. Выжил. Ты – их командир и император. Твоя дружина почти вся цела. А вот как будет на Анго… Я не знаю, сынок.
Дома было удивительно хорошо.
Олле сидел в кресле, лицом к окну, вертел в руках кубок с вином. Поглядывал на меня осторожно. Он, кажется, все еще не мог поверить в то, что я вернулся. Я и сам поверить не мог.
Первые дни чего-то не хватало, остро не хватало, путающе. Потом ясно стало: чувство опасности. Оно ушло.
На Фоксе мне ничего, абсолютно ничего не угрожало. Сейчас я уже привык, что никто не собирается убивать меня. Привык. Даже научился сидеть спиной к распахнутому окну. И все равно иногда странной казалась безопасность.
Из Шенга, из столицы, письма приходили три раза на дню.
«Торанго! Когда прикажете ждать Вас в столице?» Потом примчались гонцы.
А мне осознать нужно было. Понять, что я дома. Ф-флайфет, ну не мог я так вот сразу…
Спасибо Олле! Что бы я без него делал? Он на гонцов рявкнул, рыкнул, выругался. И на какое-то время от меня отстали.
Убедились, что жив император, и успокоились.
– Материк и люди враждебны нам, – задумчиво проговорил мой воспитатель.
– А кто виноват?
– Ну, вина здесь, я полагаю, обоюдная. Нет, ты прав, конечно, рано или поздно нужно начинать контактировать. Но очень трудно будет внушить эту мысль всем шефанго.
– Мы дрались вместе. – Я отвернулся к окну. Там было небо. Горы. И океан. С ума сойти! Ямы Собаки!
– Что? – Олле, услышав священную формулу, вскинулся, как дарк на волне.
– Мы дрались вместе, – повторил я. – Шефанго пойдут воевать по моему Слову. А после войны… после того, как нам придется воевать вместе с людьми, эльфами… мит перз!
– Да, пожалуй. После войны все станет совсем иначе. Что ты там про эльфов, Эльрик?
– Ничего.
– Ты так и не расскажешь мне, как жил там? – Олле допил вино и налил себе еще. А заодно долил и в мой кубок.
– Не знаю. Расскажу, наверное. Это долгая история, сам ведь понимаешь. Он кивнул:
– Понимаю. Но когда ждешь, время тянется еще дольше. Десять тысячелетий – это много. Слишком много для жизни среди смертных. Ты уходил мальчишкой. А вернулся… Я не могу понять, Эльрик. Стал ты старше? Или наоборот? Поэтому и хочу знать, как же ты жил? Как ты выжил?
Мне даже думать о Материке не хотелось. Я слышать о нем не желал.
Говорят, что со временем все плохое забывается и остаются лишь милые сердцу воспоминания.
Говорят…
Люди умирали, потому что были смертны. А я, как ни старался, не мог не привязываться к ним. Появлялись и исчезали города. Государства. Народы. Казалось иногда, что весь мир сошел с ума и несется куда-то, закусив удила, ничего не видя за шорами… Вперед! Вперед! Только я один нормален в нем. А иногда, наоборот, приходило вдруг понимание, что я давно спятил. Что невозможно сохранить рассудок в этом постоянно меняющемся мире. Были века одиночества и годы общения.
И снова одиночество. Друзья умирают.
Были женщины…
– Я, кажется, умудрился влюбиться там, представляешь, Олле?
– В человека?
– В эльфийку.
– А она?
– А она – нет.
Как мало, оказывается, вина помещается в кубок. А вообще, хватит уже бездельничать. Пора в столицу. Слово о мобилизации – дело святое. На Ямах Собаки давненько не воевали всерьез.
Эллия. Грэс
Элидор
Я был готов убить любого эллийца, решившего помешать мне. Но им было не до того. Напуганные вестями с северо-востока, эллийцы беспрекословно отдавали мне всех своих солдат и предоставляли моей армии кров и провиант. И ни одна местная собака даже не тявкнула в нашу сторону.
На границе с Румией, точнее, с новыми владениями исманов, моя армия увеличилась чуть ли не вдвое. К нам присоединились все те румийцы и аквитонцы, которые не пожелали жить под властью исманов, готов и Тварей и сумели вырваться в Эллию. Им было наплевать на мою расу и мою религию. Мы собирались воевать с султаном и готским императором. Для них этого было достаточно.
Как раз в те дни появился Шарль. Я нашел его в своем шатре, стоящем в центре лагеря. Шарль валялся на моей походной кровати и курил трубку, набитую каким-то дурно пахнущим табаком. В следующие пятнадцать минут я выслушал много нового и интересного про мою охрану, мою армию и меня лично. Он прибыл ко мне по приказу отца Лукаса с целью всемерно содействовать моей войне. Шарль стал командиром разведки.
За день до перехода границы нас догнал Экспедиционный корпус Айнодора под командованием племянника императора, Эльнара. Император и Совет раскачались-таки на отправку хотя бы корпуса. Я объяснил Эльнару, кто здесь командует. И он, как ни странно, согласился:
– Это твоя война. Тебе и отдавать приказы. А потом мы ворвались в Румию. Западнорумийская армия исманов не уступала нам по численности. А по умению слаженно работать мы ей и в подметки не годились. Они хотели победить. А нам победа была не нужна. Мы хотели убить их. И поэтому ни один исман не ушел из Западной Румии. Мы вырезали всех. И всех румийцев, помогавших исманам.
Эзис. Эрзам – Мерад – Гульрам – Табад
Вперед, вперед и вперед – захватил и нес стремительный поток Войны. И летела Орда, сметая все и всех на своем пути. Непобедимое, непредсказуемое, неудержимое войско.
Бой за боем, удар за ударом, в чистом поле и в городах, на просторах эзисских степей и в маленьких крепостях. И Богом казался Тэмир. И понимал Ахмази, как рождаются легенды. Впрочем, хан говорил, что война еще не началась. Что все самое интересное впереди. Эзис не ожидал удара. Он еще не готов к серьезным сражениям. Но он подготовится.
Государство горело. Горели даже не отдельные города – горела вся страна. Орда шла по Эзису.
Тэмир сидел в своей юрте, поставленной на центральной площади Мерада. Слуги сменили дастархан.
– О чем задумался, визирь?
Ахмази, сидящий напротив, улыбнулся:
– Я не прогадал, приехав к тебе, хан.
Да, он не прогадал. Поначалу это был вынужденный союз. Союз от безысходности. Орда Тэмир-хана должна была стать живым щитом Эннэма. И она стала этим щитом. А потом она стала чем-то большим. По крайней мере, для Ахмази.
Сначала он просто восхищался ханом. Как вождем, как военачальником. Как Ханом. Гораздо позже, уже после первых боев в Эзисе, визирь увидел человека. Не похожего ни на кого из людей. И похожего на очень многих. Похожего по частям, которые никак не хотели складываться в целое. Да и невозможно было, если честно, уместить их в одном человеке. Вот только Тэмир… Вот он, рядом. И Ахмази прекратил попытки разобраться в хане. Он его просто принял. Таким, какой есть. Так же когда-то он принял Эльрика. В юрте стоял полумрак. Хан едва заметно улыбался. Скопец. Он чуть было не отослал его. Если бы не тот взгляд Ахмази.
