- Андрюша, привет, можешь мне продиктовать вопросы к
контрошке?
Исписав пару страниц под его диктовку и положив трубку, Шура
стала смеяться. Она хохотала долго, до слез, до икоты. Дело было а том, что она
ждала звонка именно этого мальчика, своего одноклассника, Андрюши Литвинова.
Сходила с ума, хотела умереть, потому что если он не звонил, значит, разлюбил
ее и жизнь можно считать конченой. В этой буре эмоций затерялась простая мысль
о том, что сегодня вторник, а по вторникам и пятницам Андрюша плавает в
бассейне до половины девятого и дома появляется только в девять.
Нельзя сказать, чтобы Шура была серьезно влюблена в Андрюшу.
Просто ей нравилось нравиться ему, он был красивый, умный, не матерился и не
сплевывал сквозь зубы через слово, никогда не носил трикотажных штанов,
спущенных до половины задницы, не ковырял прыщи на лице, у него их просто не
было, в общем, не страдал дурацкими подростковыми комплексами, превращавшими
большинство Шуриных ровесников в грубых придурков.
Когда он был рядом, провожал ее, звонил по двадцать раз за
вечер, писал многозначительные записки и подкидывал в ее рюкзачок, она на него
презрительно фыркала, делала вид, что ей до смерти надоели его ухаживания. Но
стоило ему хоть немного ослабить напор, Шура начинала бурно страдать и, если
честно, то сама не знала, что приятней - надменно принимать поклонение Андрюши
или страдать.
Прежде чем сесть за учебник, Шура съела холодную котлету
прямо со сковородки, стоя у плиты и задумчиво глядя в темное окно. Потом,
заметив на полке распечатанную пачку маминых сигарет, закурила. Курила она
крайне редко, не затягиваясь, но сейчас очень уж захотелось. И разумеется,
именно в этот момент тихо звякнул домофон. Шура едва успела загасить сигарету,
распахнуть окно, прополоскать рот у кухонного крана, как дверь открылась. С
пылающими щеками и колотящимся сердцем Шура отправилась в прихожую встречать
маму.
Юлия Николаевна устало рухнула на табуретку и, прежде чем
раздеться, несколько минут сидела, закрыв глаза. Шура опустилась перед ней на
корточки и уткнулась лицом в ее колени, главным образом для того, чтобы мама не
учуяла запах дыма у нее изо рта. Юлия Николаевна погладила дочь по голове и
тихо спросила:
- Скажи, пожалуйста, ты знаешь певицу Анжелу?
- Да, а что?-Шура подняла лицо и удивленно взглянула на маму
снизу вверх.
- Расскажи мне о ней.
- Приехала из Свердловска четыре года назад с парой неплохих
песенок, нашла возможность раскрутиться, сняла штук пять клипов. Вообще она
ничего, прикольная, но, на мой взгляд, слишком уж отвязная. Хамит в интервью,
рассказывает, какая она талантливая, как все ей завидуют. Раньше волосы
перекрашивала раз в месяц, во все цвета радуги, а недавно вообще наголо
обрилась. А что, она пришла к тебе в клинику? Неужели решила бюст увеличить?
- Ее привезли к нам на консультацию. У нее разбито лицо,
поломан нос, повреждены мягкие ткани.
- Что, в катастрофу попала?
- Нет. Ее кто-то страшно избил, как будто нарочно
изуродовал.
- Кошма-ар, - покачала головой Шура, - ну ты же, мамочка,
гениальный хирург, ты ей личико починишь. Кстати, она сама виновата. У нее был
любовник-чеченец, это наверняка его работа, - Шура тяжело вздохнула и принялась
стягивать с мамы сапоги.
- Погоди, Шура, а ты откуда знаешь о любовнике-чеченце?
- Ну откуда? Из прессы, конечно, - усмехнулась Шура, - то
есть, я думала, она сама нарочно распустила такой слух, для скандала. Во всех
интервью ее об этом спрашивают, а она отрицает. Но значит, правда...
- Она говорит, ее избили какие-то неизвестные хулиганы.
Слушай, Шура, а почему ты думаешь, что чеченец непременно зверь и бандит?
- Ну что ты, мамочка,- Шура вскинула ясные светло-карие
глаза, -я совершенно так не думаю.
- Ладно. Ты ужинала? -- Юлия Николаевна сунула ноги в
тапочки и отправилась на кухню.
- Да. Котлету съела.
- Холодную. Со сковородки. А потом покурила.
Шура не стала этого отрицать, быстро закрыла окно, сообщила
тихой скороговоркой, что завтра у нее контрольная по физике, сегодня она будет
сидеть до часа ночи, и поскорей скрылась в своей комнате.
- Жалкое малодушное существо! - крикнула ей вслед Юлия Николаевна.
- Я не собираюсь читать тебе лекции, я просто не дам тебе денег на те дурацкие
клоунские ботинки, которые ты клянчишь!
Шура бегом вернулась в кухню.
- Ну мама, ты что! Я больше не буду! У нас у всего класса
есть скетчерсы, это неприлично - не иметь скетчерсов! Они ужасно удобные, в них
можно ходить и зимой, и летом, ну мамочка, ты же обещала!
- В четырнадцать лет курить рано, - холодно отчеканила Юлия
Николаевна, -все, Шура, иди, готовься к контрольной.
- Ну мам!
- Я сказала, все!
Шура поплелась в комнату, нарочно волоча ноги и громко
шаркая тапками. Оставшись одна, Юля включила магнитофон, в котором уже стояла
кассета Луи Армстронга, приглушила звук, сварила себе крепкий кофе, точно так
же, как Шура, съела котлету прямо со сковородки, покурила, отправилась в свою
комнату и включила компьютер.
Совершенно не стоило садиться работать после такого тяжелого
дня, но Юле очень хотелось подготовить и распечатать на принтере для Анжелы
Болдянко наброски того обаятельного образа, который можно слепить из
сегодняшнего печального безобразия.
Она не заметила, как пролетело больше трех часов. Ей удалось
наконец смоделировать лицо, показавшееся ей более всего похожим на прежнее,
настоящее лицо Анжелы. Она включила принтер, но тут с монитора исчезло все, что
должно мигать и двигаться.
Юля решила не паниковать, отправилась покурить на кухню,
сварила себе еще кофе. Вернувшись к компьютеру, обнаружила все ту же мертвую
неподвижность. Компьютер подло завис. Тошибовский красавец ноутбук, купленный
месяц назад за четыре тысячи долларов, впал в кому. Монитор мерцал сизым
мертвенным светом, при нажатии кнопок раздавался истерический писк.
Был четвертый час ночи. Оставалось смириться и лечь спать.
Юля обозвала компьютер мерзавцем, вырубила его окончательно
и отправилась в душ. Сквозь шум воды до нее донесся телефонный звонок. Иногда
ей звонили ночами из клиники, если у кого-то из ее больных начинались острые
осложнения и дежурный врач не мог без нее обойтись. Но такое случалось крайне
редко. Она закуталась в халат и прошлепала босиком на кухню, оставляя мокрые
следы на полу.
- Да, я слушаю.
