- Простите, Петя, я вас не очень гружу? - виновато спросила
она.
- Нет. Все нормально. Я с удовольствием, - отчеканил Стас.
- Спасибо вам огромное, вы меня так выручите, вы не
представляете, до чего мне сложно к нему выбираться. У меня двое маленьких
детей, муж целыми днями на работе, мама болеет, да и морально очень тяжело. Как
увижу его, так потом месяц мучаюсь депрессией.
- Неужели все настолько плохо? - спросил Стас.
- Не то слово, приедете, сами увидите. Она продиктовала
адрес, толково объяснила, как доехать, и спросила, где, в котором часу они
встретятся.
- Давайте в шесть, в начале Цветного бульвара, у старого цирка,-
быстро проговорил Стас и готов был повесить трубку, но тут же спохватился и
заорал: Нет! Погодите! Вы помните, как я выгляжу?
- Ой, правда, совсем не помню! - растерялась она. - Столько
лет прошло, я видела вас раза два, не больше. Вы, кажется, были такой полный, с
длинными волосами, в очках.
- Я сбросил пятнадцать килограммов, волосы стригу коротко,
вместо очков контактные линзы. А вы были маленькая, худенькая, с двумя
хвостиками, и большими голубыми глазами.
- Все правильно, только глаза у меня темно-карие, почти
черные. Это у Юрки голубые.
- Ну да, конечно. Простите, я забыл. Честно говоря, я забыл
даже ваше имя.
- Ирина.
- Очень приятно. Так вот, Ирина. Вы увидите
"Тойоту" цвета какао с молоком. Машина довольно приметная. Запишите
номер.
Положив трубку, Стас долго кашлял. От чужого голоса першило
в горле.
- Бред, - произнес он, хлебнув минералки из горлышка, - я с
самого начала понял, что это бред.
А женщина, которую действительно звали Ирина, тут же
позвонила и по телефону пересказала разговор со Стасом почти дословно.
- Умница, - похвалил ее хриплый прокуренный бас, - когда
встретитесь, задержи его минут на двадцать-тридцать. Как тебе показалось, он
сильно нервничал?
- Я же сказала, он говорил чужим голосом, он играл другого
человека, причем довольно бездарно.
- Но нервничал?
- Да фиг его знает! - рассердилась Ирина. - Я тебе что,
психолог, блин?
* * *
Сергей Логинов попытался открыть глаза, но не сумел. Сквозь
веки пробивался зыбкий свет. Кожа на лице саднила, стянулась и отвердела, как
будто ее пропитали клеем. Он потрогал щеку и почувствовал под пальцами нечто
мягкое, шершавое.
"Бинты, - догадался он,- у меня перебинтовано
лицо!"
Он осторожно приподнялся на койке. Ноги не болели. На
коленях никаких повязок не оказалось. Стало быть, штыри не извлекали. Очередное
вранье. Ему все-таки удалось чуть-чуть разлепить веки и первое, что он увидел
сквозь щелочки, было высокое окно, за которым качались еловые ветки. Значит, он
опять в этом треклятом "боксе" и все начинается с начала, но только
на этот раз ему не спасали ноги. Ему зачем-то искалечили лицо.
Открылась дверь, и в палату вплыла знакомая фигура в белом
халате. Он узнал медсестру Катю.
- Доброе утро, - сказала она, - не пытайся разговаривать.
Тебе пока нельзя. И старайся не открывать глаза. Лучше ляг и лежи спокойно.
"Что у меня с лицом?" - хотел крикнуть он, но
вместо слов получился мутный, жалобный стон. Язык не ворочался, губы были
мертвыми.
- Голова кружится? Тошнит? - сочувственно улыбнулась Катя. -
Ничего, это скоро пройдет. Просто наркоз еще не отошел. Давай-ка я тебя сейчас
уколю, часика три поспишь, проснешься другим человеком. Тогда уж и поесть будет
можно.
Сквозь пятнистый туман он увидел, как она надламывает
ампулу, вскинул руку и стиснул ее запястье. Она вскрикнула, выронила ампулу.
- Совсем свихнулся? Пусти, больно!
В ответ он тихо замычал и помотал забинтованной головой.
- Ну что, мне орать, да? Охрану звать? - спросила она и
попыталась выдернуть руку. Он сжал еще сильней и почувствовал под пальцами
быстрое биение ее пульса.
- Ладно, - вздохнула она, немного успокоившись, - я расскажу
тебе, что случилось. Только сначала отпусти, хорошо? - Он разжал пальцы. Она
присела на койку рядом с ним и быстро, тихо заговорила. - Вчера Гамлет
Рубенович должен был провести очередное обследование. Я ввела тебе триомбраст.
Это такой специальный контрастный препарат, для рентгена. Но у тебя оказалась
аллергия на него, этого никто не мог ожидать. Ты стал совершенно бешеный, у
тебя случился настоящий интоксикационный психоз, я, честно говоря, никогда
подобного не видела. Ты заорал, вскочил, помчался по коридору. Наверное, у тебя
были галлюцинации, потому что ты с размаху врезался лицом в стальную дверь. Мы
с Гамлетом Рубеновичем не успели тебя удержать. В итоге ты сломал нос и нижнюю
челюсть.
Катя замолчала, и тишина показалась неприятной, сухой и
шершавой, как наждак. Сергей закрыл глаза. У него заболел живот. Эта боль была
совершенно новой, но в то же время знакомой, как будто пришла издалека,
старушка-странница, запричитала и присосалась, ведьма, где-то внутри, в районе
желудка.
Когда он был ребенком, у него от страха сводило желудок.
Повзрослев, он научился справляться с этим, в самых кошмарных ситуациях он
обязан был соображать за себя и за других, действовать быстро и безошибочно. У
него взрослого живот от страха никогда не болел. Но сейчас детские нервные
спазмы вернулись. История про аллергию и психоз была полнейшей выдумкой. Он
отлично помнил, как Аванесов осматривал ему ноги, как Катя вколола в вену
какой-то препарат и объяснила, что это для рентгена. Но, проваливаясь в
небытие, он успел сообразить, что на самом деле ему ввели очень сильное
снотворное. Его отключили. А перед этим высокая тонкая женщина с карими глазами
осматривала его лицо.
Но тут же вспомнилось, как он вскакивал ночами в ледяном
поту, метался по комнате, орал, размахивал руками и просыпался только потом, от
собственных воплей или от боли, когда врезался кулаком в какой-нибудь твердый
предмет, предполагая в нем живого беспощадного противника. Ведь это было? Он
знал совершенно точно - да, было. Значит, могло произойти то, о чем сейчас так
красочно рассказала Катя.
Или нет?
Он машинально провел рукой по лицу и тут же услышал:
- Не трогай! Там бинты, швы, в общем, пока ничего
интересного. Вот когда мы все это снимем, будет действительно интересно. Ты
таким красавцем станешь, даже не представляешь... - Она осеклась, ойкнула,
прижала ладонь ко рту, вскочила и направилась к двери. Он отчаянно застонал,
она остановилась. - Ну что еще?
