- Объясните почему?
- Потому что со своим лицом он не может выйти за территорию
базы. Для него единственный способ остаться в живых- изменить внешность.
- И стать двойником; объекта "А"? Иначе он не
выживет?
- Совершенно верно.
- Почему?
- Потому!
- Это не ответ, - она покачала головой и заставила себя
посмотреть Райскому в глаза. Он сидел так, что очки не бликовали. Она видела
перед собой честный открытый взгляд хорошего, умного человека. Вероятно, это
тоже было результатом длительных тренировок перед зеркалом.
- Больше я, к сожалению, ничего добавить не могу. Не имею
права. Вам придется просто поверить мне на слово.
- Я бы с удовольствием, Михаил Евгеньевич, но не получается.
Скажите, а что, объект "Б" самоубийца?
- Ни в коем случае! Почему вы так решили?
- Вы предупредили меня, что он ничего не знает и не должен
знать о целях предстоящей операции. Из этого следует, что он, может, вообще не
желает никакой операции и будет серьезно возражать против изменения своей
внешности, то есть он либо не хочет жить, либо видит для себя иные варианты
выживания.
- У него нет иных вариантов, - голос Райского прозвучал тихо
и жутко, - и у нас с вами их тоже нет, Юлия Николаевна.
- У объекта "А" тоже нет вариантов? - спросила Юля
и вытянула сигарету из пачки. - Он знает, что вы здесь собираетесь создать его
двойника? Или для него готовится сюрприз?
Райский не спеша поднялся из кресла, подошел к ней вплотную,
щелкнул зажигалкой и еле слышно проговорил:
- О существовании объекта "А" вам лучше вообще
забыть, Юлия Николаевна. Считайте, что перед вами кукла, неодушевленная модель.
- Вы мне опять угрожаете, Михаил Евгеньевич? - Она
машинально отвернулась, чтобы не выпускать дым ему в лицо, а когда опять на
него взглянула, увидела все ту же обаятельную улыбку.
- Я не ожидал, что с вами будет так тяжело договориться, мы
ведь вам деньги платим, и не маленькие,- произнес он и поцеловал ей руку.
Это было настолько неожиданно, что Юля отдернула кисть.
Райский вернулся в свое кресло. Очки опять забликовали, вместо глаз были белые
светящиеся круги.
- Деньги - это замечательно, - кивнула Юля, - но
согласитесь, вы ведь мне их не дарите и не взаймы даете. Вы собираетесь
оплатить мою работу, которая стоит дорого. А тяжело вам не со мной, Михаил
Евгеньевич. Просто врать всегда нелегко и неприятно, даже имея сноровку и
большой опыт.
Именно в этот момент прозвучал телефонный звонок.
- Да, - сказал Райский, выслушав невидимого собеседника, и,
положив трубку, поднялся. - Все, пора, Юлия Николаевна.
Через двадцать минут она впервые увидела человека, которого
должна была оперировать. А через час майор Логинов спал под глубоким наркозом.
Глава тринадцатая
Стас ненавидел районы новостроек. Он остановил машину у
метро "Рязанский проспект" и долго, тупо глядел на карту, наконец
сообразил, как ехать дальше, однако вскоре уперся в "кирпич". Улица
была перекрыта. Вокруг что-то строили, ремонтировали, пришлось вернуться,
встать возле автобусной остановки и ловить прохожих.
Прохожие попадались все какие-то неприветливые. Две бабки в
капроновых ватниках с тихой бранью шарахнулись от иномарки, приличная на вид
девушка вместо объяснения, как проехать, тут же предложила интимные услуги
прямо в салоне машины за смехотворную цену. Пожилой интеллигент с профессорской
бородкой вблизи вонял перегаром и мочой, сунул голову в окошко и стал клянчить
денег, сколько не жалко. Стас выгреб из кармана мелочь, но мужику показалось
мало, отогнать его было невозможно, пришлось отъехать. Оказавшись возле
какого-то унылого пустыря. Стас нервно закурил и опять достал карту, нашел
объездной путь и двинулся вперед.
Плохо одетые бестолковые люди с серыми лицами, одинаковые
серые дома-коробки, все это убожество раздражало его, особенно в плохую погоду.
Именно так он попытался объяснить самому себе сухость во рту и ноющую боль в
желудке, когда наконец въехал на улицу с пролетарским названием Сормовская.
Искомый дом оказался грязной панельной пятиэтажкой. У Стаса
защемило сердце, когда он покидал свою красавицу "Тойоту" и оставлял
ее одну, без присмотра, в грязном сомнительном дворе. Мысль о взрывчатке
мелькнула в голове, словно кто-то царапнул ножом по стеклу. Но это было скорее
гадкое воспоминание, а вовсе не опасение. Он не сомневался, в ближайшее время
фокус со взрывчаткой не повторится. Если бы его спросили, откуда такая
уверенность, он вряд сумел бы ответить внятно.
Никакого домофона в подъезде не оказалось. Воняло помоями.
Стены были исписаны, как в нью-йоркском сабвее. Заткнув нос, Стас поднялся на
четвертый этаж по невозможно грязной лестнице, остановился у драной двери и
ткнул пальцем в кнопку звонка. Никакого звука не последовало. Звонок был
сломан, пришлось стучать. Долго никто не откликался. Стас осторожно дернул
дверную ручку и вдруг ясно представил себе, как входит в крошечную вонючую
квартирку, а там посреди комнаты лежит свежий труп.
Ситуация показалась ему странно знакомой. Он отдернул руку,
и губы его сами собой растянулись в идиотской улыбке. Он вспомнил, что видел
нечто подобное в каком-то старом боевике, может, даже и не в одном, а в
нескольких, американских и наших. Это называется "подставить". Обычно
в следующей сцене герой задумчиво произносит: "Черт, кто же меня так
подставил?"
И все-таки он резко отдернул руку от дверной ручки, словно
его ударило током, и принялся опять стучать. Наконец внутри послышалась
какая-то возня, и хриплый скрипучий бас спросил:
- Ирка, ты, что ли? Входи, открыто!
Стас медленно потянул дверную ручку. Сначала он увидел
темный мужской силуэт в глубине маленькой прихожей. Там стоял человек, даже
отдаленно не похожий на опустившегося пьяницу. Он был слишком хорошо одет,
слишком прямо держался. В полумраке глаза его казались черными провалами. Он
стоял и смотрел так, будто собирался выхватить пистолет из кармана распахнутой
кожаной куртки. Стас отпрянул и незнакомец тоже сделал шаг назад, в глубину
прихожей. Он уже хотел захлопнуть дверь и бежать прочь, но тут послышался
тяжелый булькающий кашель и в проеме появилась голова.
- Ты чего? - спросила голова хриплым басом великого
Высоцкого.
Стас заметил ссадину на щеке и синяк под глазом. В прихожей
вспыхнул свет. В глубине ее Стас увидел большое зеркало, расположенное как раз
напротив двери. Грозный силуэт был всего лишь его собственным отражением. Прямо
перед ним стоял маленький худой человек в мятой ковбойке и безобразных
трикотажных штанах. От румяного Мультика Юрки Михеева остался только голос.
