- Нет.
- Но были?
- Была.
- А дети есть?
- Дочь. Четырнадцать лет.
- О, как раз средний возраст моих фанатов и фанаток. Как
зовут?
- Шура. Александра.
- Интересно, она мои записи слушает?
- Иногда слушает. Но не фанатка.
- Вы обиделись?
- С чего ты взяла? Просто устала.
Юлия Николаевна чувствовала себя скверно. "Зачем я это
делаю?- Повторяла она, вышагивая рядом с Анжелой по пустому просторному холлу,
проходя мимо охранника-лейтенанта. - Мне интересно знать, кто такой объект
"А", каким образом он связан с Анжелой и почему она с ненавистью
рвала его фотографию. Она не сделала этого раньше и не отложила на потом, не
дождалась, когда я уйду. Рвать фотографию - довольно интимно занятие. У Анжелы
хроническое эмоциональное недержание. Она делает в каждый конкретный момент,
что хочет, и совершенно не думает о реакции окружающих. Это просто такой тип
темперамента. Вернее, это имидж "анфант терибль", который сначала
стал привычной формой поведения, а потом незаметно превратился в ее суть. А полковник,
оказывается, смотрел и слушал нас все это время. Иначе зачем звонить мне в
кабинет? Мобильник работал, и никакой срочности не было. Просто полковник не
мог допустить, чтобы Анжела назвала имя объекта "А". Действительно,
зачем мне знать его имя?"
Охранник поднял голову и проводил их внимательным взглядом.
- Всего доброго, - кивнула ему Юля. Он вежливо кивнул в
ответ. Юля твердо пообещала себе, что ни за что не станет задавать вопросов о
порванной фотографии.
В машине она включила музыку. В магнитофоне уже стояла
кассета Вертинского. Анжела тут же стала подпевать, не разжимая губ. Мычала она
весьма выразительно. Когда кончилась первая песня, она произнесла:
- Обожаю Вертинского! Он прикольный. Нервы успокаивает.
Меня, знаете, до сих пор трясет.
- Почему?
- Да все из-за этого придурка.
- Ты о ком? - рассеянно спросила Юля.
- Не важно. А Генка получит по ушам, это точно.
Спрашивается, какого хрена он мне эту сволочь приволок? Неужели нельзя было
заранее просмотреть фотографии? Знает ведь, как у меня сейчас с нервами плохо!
Это было похоже на мысли вслух. Но такой монолог вполне
можно было произнести и дома, в одиночестве. Юля поняла, что девочке нужен
слушатель. Эмоциональное недержание - вещь неприятная. Юля чуть усилила звук.
Ваш лиловый аббат
Будет искренне рад
И отпустит грехи наугад,
- сладко грассировал волшебный тенор.
- Вот, вот, из этой песни мы хотели сделать клип, - заявила
Анжела, - но не успели. Все из-за этой скотины. Знаете, есть такие подлые
мужики, которые к тебе тупо клеятся, и, если их посылаешь, они начинают всем
свистеть, что это ты клеилась, ты его прямо достала, на шею вешалась.
- Знаю, - напряженно улыбнулась Юля и быстро, чуть фальшиво
продолжила. -Это как в анекдоте про Васю и Брижит Бардо.
- Расскажите.
- Да ну, он старый, с бородой.
- Все равно расскажите.
- Ладно. Слушай, но если будет смешно, не смейся. Тебе
нельзя. Впрочем, он не особенно смешной. Приезжает Брижит Бардо в Москву.
Охрана еле отбивается от поклонников. Приемы, Кремль, Большой театр, все -как
положено. В последнюю ночь перед отлетом к ней в номер влезает маленький такой,
всклокоченный мужчинка. Она хочет позвать охрану, но мужчинка падает на колени
и говорит: "Умоляю, успокойтесь, я совершенно безопасный. Меня Вася зовут.
Я обожаю вас, все ваши фильмы смотрел по двадцать раз. У меня к вам огромная
просьба. Вы когда подниметесь на трап самолета, обернитесь к толпе, крикните:
"Вася!" И помашите, рукой. Больше мне ничего не нужно". На
следующий день она улетает. В аэропорту толпа поклонников. В толпе Вася. Она
поднимается на трап и делает как он просил. А он громко, на всю толпу кричит:
"Отстань, дура! Надоела!"
- Я бы таких Вась душила собственными руками,- пробормотала
Анжела.
-Что, поклонники замучили? - сочувственно улыбнулась Юля.
- При чем здесь поклонники? Их почти не осталось. Скоро
вообще не будет. Просто один такой придурок очень сильно испортил мне жизнь.
Очень сильно. Только зовут его не Вася, а Станислав Владимирович Герасимов. Вы
видели, как я фотографию порвала?
- Видела,-кивнула Юля и подумала: "Интересно,
продолжает ли нас сейчас слушать господин полковник и если да, то что он на это
скажет?"
- Вот. Это он. Стас Герасимов, - с ненавистью прогудела
Анжела,- его поганая рожа. Ненавижу. Как он ко мне клеился, это надо было
видеть! Я сначала отнеслась к нему вполне спокойно. Он внешне вроде бы
нормальный. Но потом поняла: придурок. Полнейшее дерьмо. Ну и послала его
подальше. А он, мало того что пошел всем свистеть, будто это я липла к нему как
банный лист. Он еще распустил слух, что я на колеса подсела и пыталась его
подсадить, так сильно хотела его, секс-гиганта, затащить в койку.
- Мерзавец,-согласилась Юля,- и что, нашлись дураки, которые
ему поверили?
- А то как же! -Она завелась всерьез, но не могла кричать, у
нее получался утробный рык. - Он умеет очень убедительно врать. Ненавижу!
- У тебя были из-за его вранья неприятности?
- Неприятности? Ну да, мне немножко личико попортили. Только
лишь.
- Прости, не поняла.
- Все из-за него, понимаете? Вот это все, - она ткнула
пальцем в повязку на лице, - из-за Стаса Герасимова! Только из-за него!
Юля резко затормозила. Они ехали по темному узкому переулку,
и проезжую часть не спеша переходила собака.
Анжела вскрикнула, нечаянно раскрыла рот и тут же застонала:
-Ой, мамочки, как больно!
- Господи, ну что такое? - Юля медленно развернулась к
обочине. - Где больно?
Сзади завизжали тормоза, вспыхнули фары.
Юля вдруг поняла, что все это время за ними следовала скромная
аккуратная иномарка темно-синего цвета с антенной и запоминающимся номером-
123.
"Что же в этом странного? Мальчик с вахты сообщил, что
мы вышли из клиники вместе, и за моей машиной пустили "хвост", как в
шпионском кино. Что же странного, наоборот, хорошо. Если Анжела дружит с
террористом, если это он избил ее, а потом взялся оплачивать лечение и звонил
мне ночью, то я сейчас везу маленькую бедненькую бомбочку замедленного
действия".
