На этот раз она не сумела вежливо ретироваться, как делала
прежде. Она села за стол рядом с самым молодым из них. Его звали Шамиль. Он не
был похож на кавказца. Светлые вьющиеся волосы, голубые глаза и в общем ничего
особенного. Но лицо, фигура, линия рта разрез глаз таили в себе нечто роковое
лично для Анжелы. Она искренне не понимала, почему вдруг, бывалая, циничная,
стала дрожать и таять от его взглядов и прикосновений, как вишневое желе в
теплом помещении. Позже она пыталась объяснить это самой себе и своему
продюсеру, но никаких вразумительных слов, кроме "мой фасончик, мой
размерчик", не нашла.
Из ресторана они уехали вместе, на его белом шестисотом
"Мерседесе", но не к нему домой. Он просто ее подвез, на прощание
поцеловал руку. А на следующее утро ее разбудил звонок в дверь. На пороге стоял
посыльный с корзиной японских лилий.
За этим последовал шикарный, бурный роман, романтическая
поездка в Испанию, пятизвездочные отели, совместные походы по бутикам в Мадриде
и Барселоне. Стоило Анжеле остановить взгляд на какой-нибудь шмотке или на
ювелирном украшении, Шамиль поднимал густую бровь, шевелил аккуратным усом и
произносил всего два слова: "Хочешь? Бери!"
Анжела познакомила его с продюсером. Тот был так очарован
щедростью восточного принца, что забыл о страхе "вляпаться в
криминал", стал сетовать на циничные законы шоу-бизнеса, услышал в ответ
короткое и благородное: "Сколько надо?" - и скромно назвал сумму с
пятью нулями. Принц достал свой мобильник, поговорил с кем-то на своем
гортанном языке, и через полчаса на пороге появился какой-то маленький, в
кепке, с длинным носом, и почтительно выложил перед Шамилем пять толстых
бумажных свертков, перетянутых резиночками. Затем прозвучало волшебное:
"Хочешь? Бери!"
Все пошло как по маслу. Записывались телевизионные клипы,
песни звучали по радио, выходили один за другим и хорошо продавались компакт-диски,
мелькали фотографии в прессе, начались настоящие серьезные концерты, толпы
поклонников, ток-шоу, назойливые журналисты.
Кто такой ее сказочный принц, она узнала случайно из
теленовостей и была потрясена, но вовсе не тем, что он оказался чеченским
террористом. Что-то в этом роде она подозревала. Поразило ее другое. Шамиль
Исмаилов числился в федеральном розыске и при этом спокойно разъезжал по Москве
в белом "Мерседесе", гулял в дорогих ресторанах, жил в каких-то
шикарных подмосковных виллах, правда, постоянно менял их. Иногда он исчезал
надолго, потом появлялся и вел себя в Москве как хозяин, а вовсе не как бандит,
которого разыскивают спецслужбы.
Еще в самом начале их романа он сказал: если тебя обо мне
кто-нибудь спросит, скажи - не знаю такого. Не знаю, и все. О том же был
предупрежден и продюсер. Он, конечно, наложил в штаны, но когда к ним
действительно стали приходить любезные молодые люди спортивного вида и задавать
осторожные вопросы о Шамиле, продюсер Гена держался молодцом. Анжела тем более.
Она с честью отбивала любые провокационные вопросы
журналистов, в том числе и те, которые касались ее милого Шамочки. Ее
спрашивали, правда ли, что в ее раскрутку вложил деньги известный чеченский
террорист Исмаилов, который находится в федеральном розыске. О, какие при этом
были рожи! Она ловила кайф покруче наркотического, глядя на эти рожи.
"Эка мы тебя! Ну давай, выкручивайся!"
- Я понимаю, - смиренно отвечала она после долгой паузы, -
мой быстрый успех вызывает недоумение. Как, почему мне удалось всего за три
года стать суперзвездой? И многие думают: почему она, а не я? Не терпится найти
какую-нибудь грязненькую, гаденькую причину. Ну кто мне скажет, на хрена
террористу вкладывать в меня деньги? Что он с этого будет иметь? И почему именно
в меня? - Обычно в этот момент она довольно резко повышала голос и слегка
подавалась вперед. Внешне все выглядело как искренний всплеск эмоций, но на
самом деле каждая нотка в ее голосе, каждый жест были тщательно продуманы,
отработаны перед зеркалом и с включенным магнитофоном. Она всегда должна была
знать, как выглядит и как звучит со стороны.
Приставалы-журналисты и публика в зале, как правило,
терялись, и не могли сходу ответить на ее вопросы. А если она видела, что
кто-то готов высказаться, то не давала, сокращала паузу, говорила сама, уже
спокойнее и мягче:
- Ребята, я, может, кого-то здесь огорчу, но я стала звездой
потому, что у меня талант. Дар Божий. А кто не хочет, пусть мои песни не
слушает.
Однажды Шамиль исчез на полгода. А когда появился, выложил
перед ней несколько плотных пластиковых пакетов с белым порошком и сказал: ты
завтра едешь на гастроли в Красноярск. Ты должна вот это спрятать куда-нибудь в
свой багаж. Там тебя найдет человек, и ты отдашь ему. Посмотри внимательно на
фотографии и запомни. Ты должна знать его в лицо.
- С ума сошел? - прошептала Анжела. Я не хочу, не могу,
боюсь...
- Ты должна это сделать. Для меня.
- А если нет?
- Тебе будет очень плохо.
У нее началась истерика, она рыдала, задыхалась, он принялся
ее утешать, взял на руки, закрыл ее рот своими твердыми горячими губами, быстро
снял с нее одежду, разделся сам, и все произошло сначала на ковре в гостиной,
потом в спальне, потом на кухне, куда они вроде бы отправились сварить кофе.
Она поняла, как дико по нему соскучилась за эти полгода. Пусть он бандит, пусть
он заставляет ее перевозить наркотики, но все равно второго такого нет и не
будет.
Пакеты с героином она сложила в чемодан, спрятала кое-как
между шмотками и сдала в багаж вместе с аппаратурой. Конечно, ее трясло, во рту
было страшно сухо, но все прошло благополучно. Девушка, принимавшая багаж,
застенчиво попросила у нее автограф. В Красноярске рано утром к ней в
гостиницу, прямо в номер, постучался человек, которого она видела на
фотографиях и тут же узнала. Он вежливо поздоровался, упаковал пакеты в
спортивную сумку. И все.
С тех пор почти в каждую гастрольную поездку ей приходилось
что-то брать и передавать. Не обязательно наркотики. Иногда это были крупные
суммы денег, иногда папки с документами, видеокассеты, компьютерные диски. Она
почти привыкла. Случалось, что она давала незапланированные концерты в отвязных
молодежных клубах ради того, чтобы ее милый Шамиль получил возможность сбыть
очередную партию синтетической "дури" мальчикам и девочкам,
разгоряченным ее песнями.
Мальчиков и девочек ей не было жаль. У каждого есть выбор.
Никто насильно не заставляет ширяться и принимать "колеса".
Информации о вреде наркотиков достаточно, и если есть мозги, то ты знаешь, на
что идешь, что с тобой потом будет. А если мозгов нет, так тебя тем более не
жалко. Кому нужны придурки? Мир и так тесен, народу слишком много.
У нее, например, у Анжелы Болдянко, хватило воли не подсесть
на иглу, хотя кому-кому, а уж ей, с ее бешеным ритмом, с нервными перегрузками,
взлетами и падениями, невероятно трудно было держаться. Куда труднее, чем
простым смертным. Она с самого начала запретила себе даже пробовать.
