Я поспешил следом и услышал, как у меня за спиной констебль спрашивает шепотом у Уортропа:
— А это-то для чего ему понадобилось? Жуть какая-то…
А Уортроп ответил с отвращением:
— Это — чтобы привязать и закрепить приманку.
Кернс отмерил шагами примерно двадцать ярдов от деревьев в направлении могилы Элизы Бантон, опустился на одно колено на мокрую землю и прищурился, примериваясь сквозь серую пелену дождя, какое расстояние отделяет его от платформы.
— Да, так будет верно. — Он взял металлический столбик. — Уилл Генри, держи этот штырь вот так вертикально, двумя руками. А я буду забивать его в землю. Главное, не шевелись. Дернешься — и я расплющу тебе руку.
Я встал в грязь на колени и сжал двумя руками столбик, направив его острым концом в землю. Кернс поднял молоток высоко над головой, размахнулся и ударил с такой силой, что крошки шрапнели полетели во все стороны. Отзвук удара эхом разнесся над кладбищем. Мужчины, которые прибивали гвоздями поперечные доски к ногам платформы, обеспокоенно повернули головы на звук. Дважды Кернс поднимал молоток и опускал на столбик. Мои руки вибрировали при каждом ударе, и я крепко сжимал зубы, чтобы случайно не прикусить себе язык.
— Отлично, еще разок — и сойдет. Хочешь попробовать стукнуть, Уилл Генри?
Он протянул мне молоток.
— Не думаю, сэр, что смогу даже поднять этот молоток, — честно ответил я. — Он же размером с меня.
— Хмм… А ты маловат росточком-то для своего возраста. Сколько тебе, десять?
— Двенадцать, сэр.
— Двенадцать?! Надо будет поговорить с Пеллинором. Он морит тебя голодом.
— Я сам готовлю, сэр.
— Почему меня это не удивляет?
Он стукнул по штырю еще раз, отставил молоток и потянул за штырь двумя руками, кряхтя от напряжения.
— Нормально, — сказал он задумчиво. — Сколько ты весишь, Уилл?
— Не знаю точно, сэр. Семьдесят пять или восемьдесят фунтов.
Он покачал головой:
— На Уортропа надо подать в суд. Ладно.
Он продернул свободный конец веревки сквозь «ушко» столбика и завязал ее каким-то сложным узлом. Потом велел мне взять другой конец — тот, к которому прикреплялась цепь, — и идти к деревьям, пока веревка не натянется.
— Теперь дерни за веревку, Уилл! — крикнул он. — Дерни изо всей силы!
Он стоял, упершись одной рукой в бок, а другой поглаживая свои прозрачные усы, и смотрел, какой эффект оказывает дерганье веревки на металлический столбик. Я тянул изо всех сил, ноги мои скользили по мокрой липкой грязи. Он махнул мне, что достаточно, поднял молоток и еще раз сильно стукнул по штырю. Потом подозвал меня взмахом руки.
— Веревка длинновата, Уилл Генри, — сказал он.
Он развязал узел, приподнял одну брючину и извлек длинный охотничий нож из-под ремня, стянутого на икре. Он укоротил веревку примерно на два фута, обрезав ее — а она была толстая и крепкая — так легко, словно нитку.
— В том же чемодане у меня лежат три связки деревянных кольев, Уилл Генри, давай сбегай и притащи их.
Я кивнул и бросился за кольями, хотя и так уже тяжело дышал от усилий с веревкой. Добежав до чемоданов, я обнаружил Уортропа и констебля все там же, и между ними разгорался яростный спор, хотя они говорили шепотом. Каждый свой аргумент Морган подтверждал, тыкая Доктора в грудь концом трубки:
— Обязательное расследование! Тщательное следствие! Я не могу быть связан словом, данным под давлением и по принуждению, Уортроп!
Когда я вернулся, Кернс сверялся с промокшим планом на своем листочке, отмеряя шагами расстояние от центра — столбика — до границ «Кольца забоя». Отмерив, он стал указывать мне, куда вбивать колья с интервалом в четыре фута — пока не получился ровный круг окружностью примерно в сорок футов с металлическим штырем в центре. Западная часть круга была в пятнадцати футах от платформы. Кернс с удовольствием оглядел свою работу и похлопал меня по плечу:
— Прекрасно исполнено, Уилл Генри! Даже в племени Маори, которое изобрело этот метод, не смогли бы сделать лучше.
К этому всремени мужчины закончили с платформой и взяли в руки лопаты. Кернс помахал им рукой, приглашая присоединиться к нам, и они собрались вокруг, мрачные, тяжело дыша. Они уже падали от усталости. Кернс обратился к ним, в голосе его слышалось нетерпение:
— Ночь наступит раньше, чем мы могли предвидеть, джентльмены. Теперь надо действовать быстрее. Быстрее! Так быстро, как вы только можете! Копайте, джентльмены, копайте!
Вдоль воткнутых кольев, которые были для них указателями, мужчины, методично работая, рыли неглубокий ров. Каменистая влажная земля скрипела под их лопатами. Этот звук приглушал дождь, который лил теперь сплошной стеной, барабаня с частотой в тысячу крошечных ударов в секунду, так что все промокли до нитки и у всех волосы прилипли к голове. Как жаль, что я забыл дома свою шапочку! Со стороны мужчины с лопатами казались серыми тенями наподобие привидений за темной матовой стеной дождя.
— Пеллинор! — сказал Кернс. — Помоги мне с ящиком, пожалуйста.
— Да, кстати, вот еще об этом ящике, — пробормотал Морган, в то время как его сгружали с телеги, — я хотел бы точно знать, что у вас в нем лежит, Кори.
— Терпение, констебль, терпение. Вы узнаете совершенно точно, что в нем… Осторожнее, Пеллинор, опускаем потихоньку! Уилл Генри, захвати мой несессер, хорошо?
Он содрал шелк с ящика и снял крышку. Доктор отшатнулся, словно отказываясь верить своим глазам; он знал, что в ящике еще до того, как Кернс открыл его, но знать и видеть — не одно и то же.
Морган шагнул вперед, чтобы рассмотреть содержимое ящика, — и ахнул. Кровь отхлынула от его лица. Он смог только промямлить что-то нечленораздельное.
Внутри ящика лежало тело женщины, облаченное в белое полупрозрачное платье. Она лежала как в гробу — глаза закрыты, руки сложены на груди крестом. Не старше сорока. Возможно, когда-то она была красива, но теперь лицо ее отекло, на нем просматривались рубцы — возможно, от оспы, нос увеличился и был красным от просвечивающих капилляров — несомненно, результат пристрастия к алкоголю. Кроме платья, на ней ничего не было, ни колечка на руке, ни браслета на запястье, только вокруг шеи была туго повязана лента цвета старой меди, и к этой ленте под подбородком было прикреплено металлическое кольцо.
Через несколько секунд потрясенного молчания Морган обрел наконец голос:
— Это ваша приманка?
— А какую приманку вы бы хотели увидеть, констебль? — спросил Кернс. Вопрос был, конечно, чисто риторическим. — Козленка?
— Когда вы требовали неприкосновенности, вы не упоминали об убийстве, — в негодовании воскликнул Морган.
— Я ее не убивал.
