— Мне тоже кое-что кажется странным, — сказал Доктор. — Скажи-ка, Кернс, как так случилось, что Уилл Генри оказался здесь внизу, а ты — там, наверху?
— Уилл Генри свалился вниз, а я — нет.
— Свалился? — эхом повторил Уортроп. Он обернулся ко мне: — Это правда, Уилл Генри?
Я отрицательно помотал головой. Ложь — худший вид шутовства.
— Нет, сэр, меня столкнули.
— Свалился, столкнули — какая разница? — фыркнул Кернс. Он удивленно смотрел, как Малакки наставляет дуло винтовки прямо ему в грудь. — Ну что ж, давай! Пальни уж наконец, ты, невыносимо напыщенный, аффектированный, не способный даже на самоубийство, слезливый и жалкий мальчишка! Ты что, правда думаешь, мне есть разница — жить или умереть? Ты только не забудь — поработай мозгами хоть недолго, — что наше дело еще не закончено и закончить его без меня вам будет затруднительно. А самка еще жива! Она бродит здесь, где-то рядом. В остальном же, сэр, я не возражаю против вашего суда и осуждения. Стреляйте, сэр, и я умру, как жил, без сожаления! — Он шагнул Малакки навстречу и уперся грудью в ствол винтовки, широко улыбаясь.
— Зачем он толкнул тебя, Уилл Генри? — спросил Доктор, почти не обращая внимания на эту драматичную сцену. Он знал Кернса давно, и ему неинтересно было его ломание.
— Он обманул меня, — сказал я почти шепотом, не глядя на предателя. — Он обвел меня вокруг пальца. Я думаю, он нашел эту яму и знал, что Антропофаги там, но ему было до них не добраться, так что он пометил место светящимся порошком. А найдя меня раненым, он решил, что запах крови может выманить их из убежища, и отправил меня ближе к яме. А когда они все же не вылезли, он столкнул меня вниз.
— Могу сказать в свою защиту, — встрял Кернс, — что я снабдил тебя оружием, а не просто бросил на съедение волкам. И я был все время рядом, наверху; я тоже стрелял в них. Я просто подчинился требованию обстоятельств. Как Малакки, когда бросил сестру в тот момент, когда она больше всего в нем нуждалась…
— Кернс, прекрати! — предостерегающе рявкнул монстролог. — Или, клянусь, я пристрелю тебя!
— Знаешь, почему человеческая раса обречена, Пеллинор? Потому что люди влюблены в сказку, что правила, придуманные ими, должны соблюдаться всеми и всем.
— Не понимаю, о чем он говорит, — сказал Малакки, — но мне нравится его идея. Давайте раним его и, когда он будет истекать кровью, используем как наживку.
— Я с радостью согласился бы, — легко подхватил Кернс, — но в этом больше нет необходимости.
Он выхватил лампу из рук Доктора и бросился в сторону. Его сапоги скользили по слякоти, каблуки проваливались в грязь и выскакивали с чмокающим звуком. Когда он добрался до стены, он обернулся и жестом позвал нас присоединиться к нему. Он приложил палец к губам, затем указал вниз. Маленькое отверстие, всего раза в два шире, чем я в плечах, располагалось у подножия стены. Кернс приставил лампу к самому отверстию, а мы всмотрелись вниз, в мрачную горловину этого хода. А ход шел под углом сорок пять градусов вниз. Кончиками пальцев Кернс указал на следы у стены и неглубокие царапины и выемки, оставленные их когтями вдоль первых нескольких футов туннеля. Мы отодвинулись на безопасное расстояние, и Кернс тихо сказал:
— Два четких типа отпечатков — так, Пеллинор?
Доктор кивнул, а Кернс продолжал:
— Совсем маленький Антропофаг и большая самка. Они оба вошли, и ни один не вышел. Почему она взяла с собой одного, а остальных оставила, это непонятно, но именно так она и поступила. Может, эти двое, — он кивнул в сторону убитых Антропофагов, — вернулись зачем-то сюда сами, хотя по следам этого не скажешь. Я вижу здесь две возможности: этот ход, видимо, ведет в другое, более глубокое логово или это — спасительный выход на поверхность. Есть только одна возможность проверить, что это за ход. Согласен, Пеллинор?
Доктор кивнул через силу:
— Согласен.
— А если они не пробрались еще на поверхность, шум, который мы тут устроили, уже встревожил ее, и она знает, что мы здесь. Вне всякого сомнения, она нас поджидает.
— Я не прочь встретиться с ней, — сказал Малакки, сурово сжимая винтовку. — Я ее не разочарую.
— Ты остаешься здесь, — сказал Кернс.
— Я не подчиняюсь вашим приказам, — хмыкнул Малакки.
— Хорошо, — сказал Кернс мягко. — Но ты подчиняешься приказам Пеллинора. Нам нужно, чтобы кто-то остался здесь и охранял вход, а также присмотрел за Уиллом Генри, разумеется.
— Я проделал весь этот путь не для того, чтобы нянчиться! — закричал Малакки. Он с мольбой бросился к Уортропу: — Умоляю, это же мое право!
— Да неужели? И в чем оно, по-твоему, заключается? — взъелся Кернс. — В ее действиях не было ничего личного. Она поступала, как любая мать, защищающая своих детей, которым грозит опасность.
Уортроп положил руку на плечо Малакки:
— Кернс должен пойти, он — профессионал и эксперт в этом деле. И я должен пойти, потому что если кто-то и заслужил «право», так это я.
Я вспомнил, как Доктор сказал тогда в подвале: «Интересно, будет ли она удовлетворена, получив его сына?»
— А если она вернется каким-то образом сюда, кто-то должен здесь караулить, — продолжал увещевать Малакки Доктор. — Не оставлять же для этого одного Уилла Генри? Ты только посмотри на него, он же всего лишь мальчик.
Ярко-синие глаза посмотрели на меня, и я отвернулся — такая в них стояла мука.
— Я могу остаться здесь и охранять вход, — предложил я. — Возьмите Малакки с собой.
Конечно, на мои слова не обратили никакого внимания. Малакки мрачно смотрел, как Доктор и Кернс проверяют, сколько у них осталось боеприпасов и в каком состоянии оружие. Кернс взял две световые шашки и несколько пакетиков со светящимся порошком из сумки Доктора, проверил гранаты. Доктор отвел меня в сторону и сказал:
— Здесь что-то не так, Уилл Генри, хотя я и не могу за это поручиться. Она не из тех, кто забивается в угол — она слишком хитра для этого, — как не оставила бы она нам двух отпрысков на растерзание, не будь в этом необходимости. Все это крайне любопытно и странно. Так что смотри в оба и зови нас сразу, как только заметишь хоть что-нибудь необычное.
Он сжал мою руку и добавил строго:
— И на этот раз ни шагу отсюда! Чтобы, когда я вернусь, ты был здесь, Уилл Генри!
— Хорошо, сэр, — сказал я, стараясь изо всех сил, чтобы голос мой не дрогнул.
— И я предпочел бы, чтобы ты был жив.
— Я постараюсь, сэр.
С тяжелым сердцем смотрел я, как они спускаются с Кернсом в узкий проход. Что-то беспокоило меня, какая-то мысль не давала покоя. Надо было что-то спросить у него, что-то важное, что-то я должен был вспомнить, но, вот досада, все забывал.
— Сколько нам ждать? — крикнул им вслед Малакки.
